На востоке Украины до сих пор еженедельно гибнут мужчины, женщины и дети. И это – несмотря на соглашение о прекращении огня, за исполнением которого должна следить миссия ОБСЕ. Почему так происходит, заместитель главы миссии рассказал в интервью Frankfurter Allgemeine Zeitung.

Когда Александр Хуг, заместитель главы миссии наблюдателей ОБСЕ в Украине, чтобы дополнить интервью, выстраивает в линию ложки, стики с сахаром, а поперек выкладывает салфетки, на журнальном столике берлинской гостиницы создается некое подобие картины войны. Чашка – Донецк, столица сепаратистов. Вилка – разделительная линия, фронт. Блюдце –  правительственные силы. То тут, то там – города и села, в которых до сих пор стреляют. Каждый день, каждую ночь.

Зона боевых действий на востоке Украины, где украинские правительственные войска, подразделения российской интервенции и их местные помощники стреляли друг в друга практически безостановочно с весны 2014 года, в последнее время исчезла с (западных – прим. ред.) первых полос СМИ. Не потому, что там воцарился мир. Переговоры противоборствующих сторон – с одной стороны Украины, с другой – России и сепаратистов, а именно – соглашения о прекращении огня и “политическое решение”, в том числе – выборы и автономия, – находятся в состоянии стагнации уже на протяжении нескольких месяцев.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Два года на надрыве. Что получили те, кто вышел с триколором

Тем не менее по-прежнему, неделя за неделей, там умирают мужчины, женщины и дети, по-прежнему замерли в бездействии ранее пульсирующие горно-обогатительные районы вокруг города-миллионщика Донецка. Сталелитейные предприятия работают на минимуме, некоторые шахты наполнены водой; согласно последнему докладу ООН, в настоящее время более 21 000 человек были ранены, более 9 000 убиты. На неоккупированную часть Украины пришлось переехать около  1,5 млн внутренних мигрантов – а это больше, чем в Германию с начала европейского миграционного кризиса.

ОБОЮДОСТОРОННИЕ УПРЕКИ

Кто виноват во всем? “Украинцы!” – говорят русские, “потому что они саботируют “политический процесс”, включая “выборы” и “особый статус”, о чем президенты Франции, России, Украины и канцлер ФРГ Ангела Меркель договорились в Минске в феврале 2015 года. “Россияне!” – говорят украинцы, потому что “как можно провести свободные выборы под прицелом автоматов Калашникова в руках оккупантов? Как начать политический процесс, если противник в нашей собственной стране до сих пор ежедневно нарушает соглашение о прекращении огня?”

b45381c4cf0c369046e8814315263fe2

Хуг подвигает два сахарных стика очень близко друг к другу и замолкает. Он является оперативным главой наблюдательной миссии ОБСЕ в Украине и, таким образом, человеком, который должен быть лучше всех осведомлен, кто прав в этой лавине обвинений. Его безоружные войска в голубых шлемах на белом внедорожнике ежедневно ездят к “линии соприкосновения”, подсчитывают взрывы и выстрелы, говорят с бойцами, сельскими жителями, офицерами. “Знаете, – говорит он, – мы являемся наблюдателями, а не сотрудниками разведки”. ОБСЕ регистрирует места, где были услышаны выстрелы, но может только догадываться, кто открыл огонь. Само собой, очень редко можно сказать, и это отображено в их докладах, кто из сторон является автором какой детонации.

АТАКИ СЕПАРАТИСТОВ

“Но фактом является то, – и здесь Хуг ложит указательные пальцы на оба стика, – что обе стороны находятся слишком близко друг к другу”. Часто украинцев и пророссийских боевиков разделяют всего 50 метров, особенно западнее, севернее и южнее оплота сепаратистов, Донецка, в тех местах, где к нему подходят украинские войска, а также недалеко от Мариуполя, главного черноморского порта. Хотя было решено заморозить все передвижения войск в “зоне безопасности” по обе стороны от “Минских линий соприкосновения”, но никто на это внимания не обращает.

Снова и снова отдельные деревни удивительным образом переходят из одних рук в другие. Причин может быть много. Возможно, руководства посылают легковооруженные отряды в “ничейные” земли, чтобы компенсировать согласованный отвод тяжелых вооружений, иногда утверждают, что они пришли по просьбе жителей, чтобы “навести порядок”. Тогда противоборствующие стороны приближаются друг к другу настолько близко, что бой начинается “сам по себе”. “Все начинается с нескольких ружейных выстрелов и в течение нескольких минут перерастает в артиллерийскую дуэль,” – говорит Хуг. В феврале ситуация была особенно напряженной, наблюдатели слышали до тысячи взрывов и выстрелов в день. Теперь стало немного тише – 500 событий в день.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Новое обострение на фронте: кто, как и зачем

Насколько неохотно Хуг, швейцарский дипломат с опытом работы в Боснии, Косово и в Хевроне, берется судить, кто виноват в конкретных столкновениях, настолько четок он в другом аспекте. Его миссия, задание которой – наблюдение за прекращением огня, согласованным выводом тяжелого оружия и предполагаемым притоком боевиков из России, неоднократно сталкивается с затруднениями, причина которых однозначна: “В 85-90 % случаев” в нападениях виноваты сепаратисты. Прежде всего, доступ к украинско-российской границе, через которую, по версии Киева, поступает непрерывный поток бойцов и оружия для сепаратистов, им предоставляют только по предварительному запросу. “Существует что-то, что они не хотят, чтобы мы видели, – подытоживает швейцарец. – И когда нас допускают туда, там все уже подготовлено. Но даже на пограничной полосе заметны несколько треков гусеничных машин”.

139406

ЕСТЬ ЛИ РУССКАЯ АРМИЯ НА ДОНБАССЕ?

Еще яснее для него ситуация, в которой наблюдателям угрожают или пытаются их запугать.  Такие действия совершаются, по словам Хуга, “исключительно” сепаратистами: как-то пьяные казаки в районе Луганска устроили себе развлечение, стреляя в стену, – прямо над головами наблюдателей. У украинцев такого не бывает, даже со стороны киевских бывших “добровольческих батальонов”, которые ранее раз за разом нарушали дисциплину, в последнее время помех не случалось.

Таким образом, существуют сепаратисты, которые мешают ОБСЕ, и в связи с этим возникает вопрос: кто стоит за ними? Существуют ли они на самом деле, тысячи сильных российских войск в промышленном районе Донбасса, о наличие которых Киев твердит в течение лет, в то время как Москва упорно отрицает? Даже президент России Путин никогда не отказывался от того, что российские военные принимают участие в боевых действиях “в частном порядке”, отрицая только наличие там “регулярных войск”. Но каковы факты с точки зрения наблюдателя? “Наши сотрудники постоянно видят людей, одетых в униформу, с российскими знаками отличия, –  говорит Хуг сухо, – и дроны ОБСЕ, находясь над территориями сепаратистов, неоднократно наблюдали передвижение конвоев гаубиц, танков, реактивных систем залпового огня”. Они идут “с востока на запад”, то есть от российской границы в сторону фронта.

Он лично разговаривал с пленными, которые называли себя русскими солдатами, сообщая, что они таковыми “неоднократно” посылались в Украину. Кроме того, в регионе, занятом сепаратистами, везде есть “очень хорошо организованные военные учебные площадки”. Но все же: регулярная российская армия или “частные” бойцы? “Свои выводы должны сделать другие, – говорит Хуг. – Мы миссия наблюдателей, а не спецслужбы”.