Накануне II Всеукраинского таможенного форума “Украинская таможня: взгляд в будущее” #Буквы встрелись с экс-главой украинской таможни Анатолием Макаренко, чтобы понять ситуацию с реформой таможни, узнать о судьбе законопроекта о Национальной таможне, одним из инициаторов которого является Макаренко, и обсудить ситуацию на украинской таможне в целом.

Реформу таможенной службы анонсировали уже давно. В частности, около года назад после прихода на должность главы ГФС Романа Насирова был представлен правительственный вариант реформы. Однако он идет вразрез с видением реформы таможни в Парламенте в лице профильного комитета, что, в свою очередь, замедляет процесс запуска реформы. Вы, как известно, являетесь сторонником реформы по парламентскому образцу — отделение таможни в отдельную от ГФС службу. Также вы являетесь одним из инициаторов соответствующего проекта закона — “О национальной таможенной службе”. Чем, по вашему мнению, вариант реформы по парламентскому образцу более подходящий, чем вариант реформы от Правительства?

– А вы видите правительственную реформу?

– Был представлен план — с передачей таможен как структурных подразделений в компетенцию органов ГФС в областях и ликвидацией статуса таможен как юридических лиц – c передачей ряда таможен на аутсорсинг.

– Это не правительственная реформа. Это предложение тех людей, которые, прикрываясь мистическими требованиями Международного валютного фонда, пытаются ликвидировать таможенную систему Украины. Создать ее по образу и подобию, как они говорят, британской модели.

На самом деле британская модель – уникальна по своей сути, как и уникальна сама Британия по географии, по системе налогообложения, по продолжительности функционирования демократических институтов власти. Чтобы делать в Украине британский вариант таможенной системы, нам надо стать островом, прожить такую демократическую историю и получить такой уровень экономического развития и налоговой культуры, какой есть в Британии.

– Почему был выбран именно британский вариант?

– Он выбран абсолютно осознанно. В свое время руководителям налоговой администрации Украины необходимо было убедить президента Януковича в том, что есть модели в мире, где таможня и налоговая служба объединены, вернее, таможня находится внутри налоговой администрации. Боролись несколько кланов за влияние на таможню, победил тот, который фактически подмял под себя и налоговую, и таможенную администрации в составе “Минсдоха”. Для того, чтобы обосновать свою позицию, использовали удобный пример, абсолютно не принимая во внимание пример большинства европейских стран.

– Это было разработано командой Януковича?

– Так точно.

– Получается, что пытаются продолжить реформу по той же модели?

– Я считаю, что традиции “Минсдоха” продолжены руководством ГФС, где таможня – “пасынок” в приоритетах развития, а сам приоритет – в пиаре и шельмовании.

– Как быть с отсутствием консенсуса у Кабмина и Парламента в видении реформы?

– Я думаю, что позиция тех депутатов, которые инициируют воссоздание функционирования нормальной таможенной администрации Украины, более соответствует государственным интересам Украины, чем те ситуативные шаги, к которым сейчас подталкивают Правительство инициаторы так называемых таможенных реформ.

Ситуативные шаги могут быть эффективными на какой-­то период времени, а могут быть и просто пиар­-приемами, к коим я отношу создание “черных сотен”. Но без системной устойчивой работы таможенной администрации о любых реформах не может быть и речи. На сегодня таможенная система Украины находится в состоянии, которое я бы оценил тремя словами – дезорганизация, депрофессионализация, деморализация. Это факт.

– Уже примерно 9 месяцев у главы ГФС нет профильного заместителя по таможенному направлению. Почему тянут с его назначением?

– Наверное, Роману Михайловичу Насирову так удобнее руководить ГФС. “А кто же на самом деле руководит таможнями Украины?” — спросите вы.

– Кто?

– На самом деле большинством таможен Украины руководят люди, которые не имеют на это никакого функционального права — это неформально назначенные руководством ГФС личности, которые работают или в службе собственной безопасности Государственной фискальной службы, или вообще не имеют никакого статуса государственного служащего.

Во­-вторых, таможнями Украины пытаются руководить местные элиты. Таможнями Украины пытаются руководить популисты. Таможнями Украины пытаются руководить депутатские группировки, которые, как они считают, получили “золотую карточку” на право управлять тем или иным сегментом экономики Украины или той или иной таможней.

– Какая судьба по состоянию на сейчас разработанного законопроекта “О национальной таможенной службе”?

– Думаю, на сегодня ресурса, который есть в Парламенте, недостаточно для того, чтобы этот закон прошел через зал. На каком этапе парламентского процесса он сейчас находится, точно сказать не могу.

– Вы настроены пессимистически относительно его принятия?

– Я видел на начальном этапе реализации этого проекта энтузиазм и запал парламентского комитета по вопросам налоговой и таможенной политики. Я видел определенный энтузиазм депутатов Парламента. На сегодня этот запал угас. Истинные причины мне не ясны.

Как недавно сказала на “круглом столе” по проблемам таможенной реформы Нина Петровна Южанина: “Мы хотим дать возможность проявить себя Правительству”. И я согласен. Легче всего сидеть на обочине и критиковать. Я верю в искренность намерений Премьер-министра и министра финансов изменить украинскую таможню к лучшему. Пока верю.

– Можно ожидать какого­-либо сдвига сейчас после переформатирования Кабинета Министров, в том числе после ухода с должности экс-­министра финансов Натальи Яресько, поскольку она главным образом лоббировала реформу в правительственном варианте?

– Она ничего не лоббировала. Таможня Украины была отдана на откуп руководителя ГФС, у которого было и остается свое видение управления таможенной системой, вернее, остатками таможенной системы.

Что касается предложений о передаче таможен в аутсорсинг и т. д., это было ситуативными пиар­-всполохами и отвлечением усилий и внимания на ложные цели. Сохранением таможенной системы не занимался никто, не говоря уже о реформах. Шла стагнация и разрушение всего таможенного дела страны.

– В Правительстве указывали на то, что их вариант реформы (с окончательным переходом таможен в компетенцию Минфина, передачей таможен как структурных подразделений в компетенцию главных управлений ГФС в областях и ликвидацией статуса таможен как юридических лиц, передачей ряда таможенных пунктов в управление зарубежным компаниям в качестве договора об аутсорсинге) поддерживает МВФ. Насколько это так?

– Я хорошо знаю все меморандумы МВФ. Ни в одном из них и близко нет подобных тезисов. Возможно, кто-то из наших “доброхотов” надиктует этот тезис в новый меморандум.

Соответствующим комитетом Еврокомиссии разработаны так называемые таможенные стандарты. Они едины для всех стран ЕС, куда мы стремимся. Эти таможенные стандарты не называются ни налоговыми, ни фискальными, ни еще какими-то — они есть таможенными стандартами. И слово “таможня” есть определяющим для суверенитета любого государства.

Мы на протяжении долгого времени “реформировали” Вооруженные силы, периодически показывая парады. Парады были, а, как оказалось, Вооруженных сил – нет.

Похожая ситуация сейчас происходит с украинской таможней. Командиров много, а в атаку идти не с кем.

Три человека, которые возглавляли таможенное направление поочередно — Науменко, Макаренко, Ликарчук — эту ситуацию видели и пытались каждый в меру своих сил ей сопротивляться, сохраняя таможенную администрацию управляемой системой и избавляя ее от влияния со стороны политических сил, местных элит и барыг — так называемых смотрящих.

– Кто и зачем хочет уничтожить украинскую таможню?

– Я уверен, что это то лобби, которое сегодня в приоритете видит не служение интересам государства, а зарабатывание очередных “барышей” на неуправляемой ситуации в украинской таможне. Кому­-то очень выгодно держать в едином коррупционном ядре таможню и налоговую. Например, есть очень серьезные риски того, что мы имеем незаконное возмещение НДС. НДС возмещается для экспортеров. То есть товар должен быть экспортирован прежде, чем вам вернут НДС. Объемы возмещения НДС на сегодняшний день очень большие. И это хорошо, если НДС получают реальные производители, реальные экспортеры товаров с их реальной стоимостью, хотя у меня есть сомнения, что на сегодня все экспортеры реальны и возмещение носит объективный характер.

– В Минфине отмечали, что обьединение налоговых и таможенных органов на региональном уровне не просто уменьшит количество самих органов, а также позволит налогоплательщикам обращаться в единый центр, имея перед собой одного фискального офицера. То есть это тоже плюс в некой мере?

– Слишком прост и слишком, мягко говоря, примитивен взгляд на таможенный контроль и таможенное оформление.

Возьмем, к примеру, нашего ближайшего соседа – Польшу. Страна, которая идет на 10-­20 лет впереди нас в своих устремлениях в Европейский союз. Таможенная администрация Польши составляет 15 тысяч таможенников. После ликвидации западных границ и входа в Евросоюз ни один таможенник не был сокращен. При всех евроустремлениях у них не появились фискальные и “сервисные” офицеры. Таможня как занималась защитной, регулирующей, контрольной, правоохранительной функциями, так и занимается. При всем этом собирает 32 % налогов в бюджет страны.

Сегодня там есть такие идеи тоже — объединить налоговую и таможенную администрации, идут серьезные дискуссии. Но, подчеркиваю, та реформа, которую нам здесь навязывают, это не реформа объединения двух равноправных служб. Это реформа, в которой таможенные функции размываются полностью. Для таможни фискальная функция никогда не была основной. Функции таможни: регулирующая (регулирующая рынок, упрощающая легальную торговлю), защитная (защищающая общество, экономику и потребителя), правоохранительная (защищающая от контрабанды наркотиков, оружия и так далее) и, наконец, фискальная. Таможня должна быть партнером легального бизнеса и мощным инструментом противодействия всем незаконным устремлениям на границах.

Поэтому то, что сейчас многими декларируется, навязывается, пропагандируется, есть ложным путем. Таможня в государстве, еще раз подчеркну, не может быть размыта между другими институтами и органами власти. Одним из первых законов независимой Украины был Закон “О таможенном деле” (принят 25 июня 1991 года). Потому что уважающее себя государство понимает, если у государства нет таможни — у государства нет границы, если нет защищенной таможенной территории — у тебя нет суверенитета. Размывание таможни — размывание суверенитета.

– Опыт какого государства можно перенять для осуществления реформы таможни в Украине? Или нет такого государства?

– Почему нет? Это опыт практически всех европейских стран. Можем взять, к примеру, Францию, где работают 18 тысяч таможенников, региональные таможенные управления, таможенные органы, таможенные подразделения, мощная правоохранительная составляющая в работе таможни. Франция имеет сильную государственную институцию под названием “таможня”.

Другой пример — Германия, где таможня обладает беспрецедентной правоохранительной функцией. Рядом с нами можем взять, к примеру, того же соседа – Польшу. Если бы мне сказали, какой бы я взял пример для реформирования украинской таможни, я, конечно, предложил бы польский вариант: создать дееспособную налоговую и таможенную администрации и потом через время экспериментировать с “объединением” и тому подобное. Кстати, в Польшу дешевле в командировку ездить за опытом, нежели в Англию.

Недавно я встречался с коллегами из белорусской таможни, буквально две недели назад общался с коллегой из польской таможни Яцеком Капицей. Он 8 лет руководил польской таможней и создавал фактически ту таможню, которая есть сейчас в Польше. Я его спросил, что нужно для того, чтобы реформировать таможню. Он сказал — ресурс (таможеннику нужно заплатить деньги для того, чтобы он не только нес ответственность, но и был мотивирован), контроль (таможенника нужно контролировать и, давая ему достойную зарплату, “выбивать” возможности зарабатывать “левые” деньги), доверие и время (возможность руководителю реализовать то, что он намерен). Это польским коллегам удалось. В итоге они имеют сильную польскую таможню. Нам, увы, пока нет.

– А можно говорить о том, что у вас не было достаточно полномочий для реформ и реорганизации таможни, когда вы руководили таможней в 2014-­2015 гг.?

– Не скажу, что у меня не было полномочий. По сравнению с самостоятельным статусом они, конечно, были значительно урезаны, но для организации работы таможен страны их было достаточно. Проблема в ином. Не было политической воли Правительства к реальным изменениям на таможне. Я не имел прямой коммуникации с Премьер­-министром. Та надстройка, которая создана — руководитель Государственной фискальной службы, его заместитель, который отвечает за таможенное направление, – не позволяла иметь прямую коммуникацию с Правительством, с министром финансов.

А руководитель Государственной фискальной службы в силу того, что 90 % его времени было занято налоговой администрацией, физически просто не мог заниматься в том числе и таможней. Поэтому я утверждаю и буду утверждать, что та структура, которая есть сейчас — “Минсдох”, он же ГФС, – неэффективна для украинской таможни и губительна.

Все, что удалось сделать в 2014-­2015 гг., — это сохранить управляемость работы таможенных органов, оградить таможню от вмешательства в ее деятельность разных политических сил, крахобористой части местных “элит” и коррупционного засилия силовых структур. Мы воссоздали управляемость, у нас работала достаточно эффективная таможня. Но, к сожалению, 80 % своего рабочего времени я тратил на бодание с аппаратом ГФС. Та надстройка, которая висела надо мной, начиная от документооборота и заканчивая принятием каких-­то серьезных, системных решений, была импотентной и профессионально никчемной, неспособной к восприятию нового и принятию решений.

– Известно, что вы являетесь противником передачи украинских таможен на аутсорсинг зарубежным компаниям.

– Нынешний состав Правительства эту идею, насколько я знаю, не поддерживает. Это мудро. Напрасная трата времени и ресурса. Похожий опыт был в том числе у наших болгарских коллег. Я общался с ними. Ни к чему хорошему это не привело. Были потрачены деньги, приехали иностранцы, которые показали ситуативный результат, потом все вернулось на круги своя. В результате иностранцы уехали, и пришлось начинать все сначала.

– Они не понимали специфику?

– Да, они не понимали специфику, они долго адаптировались. Были потеряны годы.

– Сейчас с переформатированием Кабинета Министров, в том числе с приходом нового министра финансов, можно ожидать какого­-либо сдвига или компромисса в процессе реформирования ГФС и таможенной службы?

– Я думаю, что у министра финансов есть возможность оценить тех людей из таможни, которые пришли работать в Министерство финансов после той травли, которая проведена против таможенников в ГФС. Среди них есть очень достойные люди.

– Наверное, вы имеете в виду в том числе Александра Москаленко?

– Да. Он уходил в Министерство финансов в период, когда уже решался кадровый вопрос по мне и когда было понимание, что, возможно, мне придется заканчивать работу. У нас был с Александром Петровичем разговор о том, что ему поступило такое предложение. И я это поддержал, потому что он – из самых светлых голов таможенной системы Украины. Он не только инициатор многих изменений, но и человек, болеющий за результат и болеющий за судьбы страны и таможенной системы.

Среди инициатив и идей, которые продвигаются им и поддержаны на сегодня министром финансов и Премьер-­министром, – это так называемое Единое окно, о котором мы уже говорим 15-­20 лет. Граница — это ведь не только таможня, это комплексная работа многих контролирующих служб. Единое окно предполагает комплексную организацию их деятельности. Волей Премьер-­министра, надеюсь, эта идея будет реализована. Суть Единого окна состоит в том, что эти совковые, скажем так, походы за печатями в разные контролирующие службы должны кануть в Лету.

Считаю, что сейчас в Министерстве финансов работает достаточно профессиональная команда таможенных специалистов, которая может генерировать и продвигать реформаторские начала, инициативы для таможенной организации страны. Но я уверен в том, что какие бы инициативы не выдвигались светлыми и толковыми людьми, если исполнителями этих вещей будут малопрофессиональные сотрудники, если не будет устойчивой, разумной, понятной таможенной вертикали управления, все это обречено на плачевный финал.

– Недавно советник Премьер­-министра Юрий Федчишин заявил, что Кабмин планирует в ближайший месяц представить план таможенной реформы. Вам известно, какой может быть концепция этой реформы?

– Нет.

– Сейчас в ГФС принято расценивать эффективность работы той или иной таможни от суммы поступлений в бюджет. Действительно ли этот показатель отображает эффективность работы таможни?

– Нет, не отображает эффективности работы. Потому что основная масса налогов внешнеэкономическим бизнесом уплачивается автоматически. Условно говоря, около 80 % налогов — это автоматическая уплата. Задача таможни — просто разумно эту уплату администрировать, быстро оформить груз и так далее.

Есть некое “болото” — это “серый” импорт, “черный” ввоз товара в страну. “Серый” импорт — это занижение таможенной стоимости, недостоверная классификация товара и заниженные весовые показатели, недостоверное указание страны происхождения и т. д. Все, что влияет на базу налогообложения и может оптимизировать уплату налогов, принято называть “серым импортом”, который показывается каким-­то образом, но в то же время уход от налогов существует.

Также существует обычная контрабанда. В принципе, для обывателя это понятие ясное. Но я вам скажу, что в схемы традиционной контрабанды вернулись такие вещи, которые 10-­15 лет назад были нами уничтожены. Это так называемый прерванный транзит. Когда, условно говоря, автомобиль заезжает из Ужгорода с высоколиквидной брендовой одеждой, едет транзитом на Беларусь или Россию по документам. В Сумах проставляются отметки о том, что автомобиль вышел из территории, а на самом деле груз уже разгружен где­-нибудь в Броварах под Киевом. Эти схемы существовали лет 15 назад, и они были уничтожены. Сейчас, насколько я знаю, это одна из “оживших” схем уклонения от уплаты налогов.

В Таможенной службе уничтожено управление контроля доставки грузов. Централизованным контролем доставки грузов практически никто не занимается.

– Когда начали возобновляться эти схемы?

– В марте прошлого года этого не было. Это я знаю точно. Сказать, что не было вообще, — нельзя. Не было системы. То есть где­-то это могло произойти, но такой системы не было. Сейчас это поставлено в систему.

– На каких региональных таможнях наиболее распространены эти схемы?

– Фактически все таможни Украины сегодня уязвимы для любой схемы. Кадровые назначения на таможне произошли таким образом, что нет людей, которые способны противостоять засилию или парламентского лобби, или так называемых смотрящих, или местных коррумпированных элит. Во­-первых, они назначены под задачу. Увы, часто эта задача далека от государственной. Во­-вторых, они низкопрофессиональны. И они зависимы от той или иной политической силы или от того или иного клана. На сегодня кадровая политика ГФС на таможне привела к тому, что любая таможня является потенциальной “черной дырой” в таможенной границе Украины.

Мы очень много говорим о таможне и традиционной контрабанде, понимая под этим одежду, бытовую технику, товары народного потребления. Но мы забываем о той “черной дыре”, которую недавно с огромным трудом закрыли, — дыре в энергетической безопасности страны. Cоздав центральную энергетическую таможню, мы забили такой гвоздь в гроб легендарных схем Курченко и прочих ребят, который до сих пор пытаются выковырять барыги.

И только сейчас им это удается сделать путем уничтожения профессионального кадрового потенциала энергетической таможни: уволен начальник энергетической таможни Конев Александр Иванович — принципиальный настоящий таможенник, увольняются другие порядочные специалисты. Назначаются на должности руководителей подразделений на местах низкопрофессиональные люди, готовые по умыслу или недомыслию выполнять любую преступную команду. И это в десятки раз вредоносней и серьезней для экономики, чем борьба с часами и трусами в китайских контейнерах. Я считаю, что у Генеральной прокуратуры будет еще много хлопот и, уверен, продуктивных результатов по деятельности нового руководства энергетической таможни.

– Расскажите подробнее о структурных реорганизациях энергетической таможни.

– Сейчас энергетическая таможня как юридическое лицо находится в Киеве, ее подразделения находятся в разных городах — там, где есть оформление энергоносителей. Перечисление налогов идет через главный офис, который находится в Киеве. Существование энергетической таможни позволяло всегда реализовать централизованный и системный контроль за оборотом энергоносителей через таможенную границу Украины. Когда в свое время эта таможня была ликвидирована, а ликвидировалась она под определенные схемы, — этот контроль был утрачен.

Мы восстановили ее работу. Об энергетической таможне никогда раньше не говорили губернаторы, потому что это никогда не относилось к их компетенции. Но когда возникла идея часть таможенных налогов отдавать на ремонт дорог, у областей возник аппетит. По их мнению, если пост энергетической таможни, находясь в Одессе, подчинялся Одесской таможне — значит, часть денег должна была бы уйти на дорогу в Одесской области.

Это аномально, что часть денег от поста энергетической таможни должна идти на ремонт одесской дороги. Это опять-таки элемент подрыва суверенитета государства и его территориальной целостности. Все деньги, заработанные таможней, должны идти в государственный бюджет. Государственный бюджет своими статьями должен определять, куда и кто какие деньги получает. И поэтому борьба за таможенный пост энергетической таможни в Одессе или во Львове является нонсенсом.

– То есть вы считаете неэффективным эксперимент по направлению 50 % средств, полученных от перевыполнения плана поступлений таможенных платежей, на развитие инфраструктуры региона соответствующей таможни?

– Это одна из ложных целей, на которую пытаются переключить внимание общества, и один из элементов подрыва территориальной целостности государства.

– Каким образом он влияет на целостность государства?

– Есть закон о государственном бюджете. Согласно государственному бюджету, таможенные органы не могут работать в интересах одного региона. Таможня перечисляет деньги в государственный бюджет. Если таможенный орган какого-­то региона начинает работать на интересы этого региона — другими словами, он становится таможней этого региона, – ­ это неправильно. Не может быть Одесская таможня для Одессы или Львовская таможня для Львова.

– Тогда как понимать слова Юлии Марушевской, что 30 % всех товаров Одесская таможня потеряла за счет того, что Правительство забрало у Одесской таможни энергетическую таможню?

– Никто ничего не забирал. Энергетическая таможня существовала до 2012 года. В 2012 году она была ликвидирована. В 2014 году ее функционирование было восстановлено. И все. Просто был период безвременья, когда государство утратило контроль над внешнеторговыми операциями. Потом этот контроль был восстановлен.

– Как вы расцениваете недавнюю инициативу Правительства о введении фотофиксации таможенных процедур?

– Я отношу это к ложным направлениям, на которые будут потрачены определенные усилия. Вспоминается видеофиксация одних из выборов, когда на всех избирательных участках поставили видеокамеры. Было потрачено около миллиарда гривен. Где эти видеокамеры сейчас, кстати, никто не знает.

Если у Правительства есть лишние деньги или возможность эти деньги задействовать, я бы их потратил на закупку двух или трех хороших сканеров — это дорогое оборудование. Поставил бы их на основных наших точках: например, в Чопе, в Одессе, Ягодине или же на непростом сегодня направлении — восточном.

– Разве сейчас нет какой-­либо видеофиксации?

– Конечно, есть. Установлены системы видеонаблюдения. К сожалению, не везде. Они недостаточно эффективны.

Я считаю, что каждое рабочее место оформляющего инспектора должно быть оборудовано стационарным видеонаблюдением. Это затратный проект, но он должен быть. И рано или поздно мы это сделаем. Если речь идет об этом — я “за”.

Во­-вторых, пункты пропуска должны быть оборудованы современными системами видеонаблюдения — как для пограничного контроля, так и для таможенного контроля.

В­-третьих, я считаю, что места таможенного оформления, так называемые таможенные терминалы, должны быть оборудованы системами видео­- и теленаблюдения. Это необходимо для адекватного нормального таможенного контроля.
 В-­четвертых, я считаю, что места таможенного оформления и пункты пропуска должны быть оборудованы системой считывания номеров, фиксации номеров транспортных средств. Эта уникальная система, например, эффективно работает у наших азербайджанских коллег. Очень интересный опыт. Не всему хорошему можно научиться только на Западе.

Если мы говорим об этом — то я только “за”. Но если мы говорим о том, что таможенник будет открывать машину, смотреть один или два ящика, и его будет в это время снимать на камеру сотрудник силовой структуры, — это профанация. Контрабандисты купят всех, а расходы для чистого бизнеса станут больше.

– Считаете ли вы целесообразным создание Кабмином “черной сотни” для борьбы с контрабандой или мобильных групп из сотрудников Национального антикоррупционного бюро, пограничных войск, полиции и Государственной фискальной службы для оценки и проверки работы таможен?

– Я предложил включить таможенников в состав “сотни” по борьбе с проституцией. А почему такая дискриминация? Почему милиционеров включают в состав “сотни” по борьбе с контрабандой, а таможенников не включают в “сотни” по борьбе с проституцией? Я считаю это дискриминацией. Увы, это горькая ирония.

Сегодня в борьбу с контрабандой включились все. Скоро уже “ложкомоек” на Киевском вокзале не останется, потому что все уйдут бороться с контрабандой.

Меня пытались убедить в эффективности такой инициативы действительно уважаемые мною люди, но мы это уже неоднократно проходили. Как бы это не выглядело, таможенным делом должны заниматься таможенники. Создавая эти “черные сотни”, перекладываем таможенные функции на другие органы, которые должны заниматься своим делом – бороться с преступностью, шпионами, нелегальной миграцией, “налоговыми ямами”.

Поработают эти “черные сотни” месяц, два, ­три, год. Все равно завтра-послезавтра или через еще какое-­то время таможенным контролем придется заниматься таможенникам. Происходит подмена понятий. В любом случае за результаты таможенного контроля отвечает таможенник, ставя свою печать — ни милиционер, ни сотрудник ГАИ или СБУ, ни налоговый милиционер. Таким образом, размывается ответственность, размывается функционал, идет депрофессионализация.

– Вы довольно критически относитесь к деятельности главы ГФС Романа Насирова. Чем аргументирована такая ваша позиция?

– Деятельность главы ГФС пусть оценивают его руководители и Генеральный прокурор. Я оцениваю положение дел в украинской таможне.

– Поддерживаете ли вы его недавно озвученную инициативу о принятии Таможенного кодекса Европейского союза в Украине?

– Красивый лозунг. Не более. У нас добротный Таможенный кодекс. Давайте хоть его научимся исполнять.

– У Романа Насирова все больше и больше нарастает противостояние с главой Одесскоий таможни Юлией Марушевской, которая наиболее публично ведет свою деятельность в качестве руководителя таможни. Юлия Марушевская регулярно декларирует проведение реформ на Одесской таможне и заявляет о противодействии со стороны ГФС. Роман Насиров же заявляет, что никаких реформ там не проводится. А недавно глава ГФС заявил, что допускает увольнение Юлии Марушевской с должности уже летом из­-за отсутствия результатов работы Одесской таможни. По вашему экспертному мнению, на чем базируется этот конфликт и кто прав в этом противостоянии?

– Я достаточно критично оцениваю деятельность Юлии Марушевской на Одесской таможне. Возможно, в силу прошлого опыта – субъективен. Но я не хочу участвовать, пусть даже косвенно, в кампании, которая сейчас подымается, по травле начальника Одесской таможни. При всем волонтерском подходе к работе с таможней там присутствует главное — искренность в намерениях менять таможню к лучшему.

Руководство ГФС вместо того, чтобы конфликтовать с излишне публичным начальником Одесской таможни, лучше бы занялось теми вещами, которые происходят в других регионах и о которых руководство ГФС хорошо информировано. Поэтому я считаю, что конфликт с Юлией Марушевской руководству ГФС чести не добавляет.

Но, с другой стороны, я понимаю, что в будущем Юлия Марушевская будет делать или успешную политическую карьеру или продолжит образование в одном из западных престижных вузов. А те таможенники, которые там сейчас находятся и которые принимали конкретные решения, остаются и дальше работать. И они будут отвечать за реализацию тех или иных реформаторских шагов своего руководства, а эти реформаторские шаги не всегда вписывались в требования нормативных документов.

Руководство уедет, таможенники останутся. Им отвечать. И дай Бог, чтобы не началась охота на очередных “стрелочников”.

Руководить Одесской таможней должен сильный, волевой профессиональный человек без влияния на него той или иной политической силы. Для такого региона руководителем должен быть человек, который прежде всего знает правоохранительную составляющую, достаточно смелый. Человек, который на телевизор будет тратить намного меньше времени, чем на свою основную работу. Когда человек разрывается между своим рабочим местом и телевизором — толку не будет. Хотя это касается и всех остальных.

– Вы верите в будущее украинской таможни?

– Я верю в будущее сильной, гордой, достойной Украины. Она может быть такой только с сильными институтами власти и суверенитета, одним из которых и есть таможня.