6 января исполняется 79 лет со дня рождения знаменитого украинского поэта и диссидента. #Буквы вспоминают самые интересные факты биографии Василия Стуса и связанные с ними ключевые стихотворения.

ПОЛИГЛОТ, ОТСТАИВАВШИЙ ПРАВО ГОВОРИТЬ ПО-УКРАИНСКИ

Василий Стус был четвертым ребенком в крестьянской семье с Винничины, переехавшей на Донбасс, чтобы избежать принудительной коллективизации. Мальчик рано пошел в школу и закончил ее с серебряной медалью, после чего поступил в Сталинский педагогический институт. Там Стус самостоятельно освоил латынь и выучил немецкий (впоследствии он увлечется переводами Рильке и Гете).

Закончив институт, будущий диссидент три месяца проработал преподавателем украинского языка и литературы в селе на Кировоградщине. В повседневной жизни он также говорил исключительно по-украински, отчего у поэта порой возникали конфликты с коллегами. Впоследствии один из свидетелей по его делу скажет, что сразу определил в Стусе “националиста” по его речи. О том, как возрождение языка Шевченко становится предзнаменованием освобождения, Стус писал в знаменитом стихотворении 1963-го года:

“Сто років як сконала Січ…” (уривок)

Ти вже не згинеш, ти двожилава, земля, рабована віками, і не скарать тебе душителям сибірами і соловками.Ти ще виболюєшся болем, ти ще роздерта на шматки, та вже, крута і непокірна, ти випросталася для волі,ти гнівом виросла. Тепер не матимеш од нього спокою, йому ж рости й рости, допоки не упадуть тюремні двері.І радісним буремним громом спадають з неба блискавиці, Тарасові провісні птиці — слова шугають над Дніпром.

ПЕРВЫЙ АКТ НЕПОВИНОВЕНИЯ – НА КИНОСЕАНСЕ

После армии и непродолжительной работы литредактором “Социалистического Донбасса” Стус поступил в аспирантуру института литературы им. Шевченко. Однако его научная карьера была обречена в советских условиях: в 1965 году в кинотеатре “Украина” (показывали “Тени забытых предков” Параджанова) Стус присоединился к акции протеста против волны арестов в среде украинской интеллигенции.

Непокорного аспиранта исключили из института, и с тех пор он официально не связывал свою жизнь с литературой – работал кочегаром, разнорабочим и даже намазывальщиком клея на заводе по производству спортивной обуви. Однако поэзия заняла прочное место в жизни Стуса уже давно – еще до исключения из аспирантуры он подготовил первый сборник стихотворений “Круговерть”.

Вспоминая случай на кинопоказе, Стус говорил, что не мог промолчать. В числе арестованных был и его близкий друг Иван Свитличный. Впоследствии  Стус посвятит одно из своих самых знаменитых стихотворений жертве большого сталинского террора 30-х – поэту Николаю Зерову:

Пам’ятi М.К. Зерова

Колеса  глухо  стукотять,  мов  хвиля  об  паром,  стрiчай,  товаришу  Хароне,  з  лихом  i  з  добром.  Колеса  б’ють,  колеса  б’ють,  кудись  торують  путь,  уже  й  додому  не  вернуть,  додому  —  не  вернуть.  Колеса  глухо  стукотять,  колеса  стукотять  в  христа,  в  вождя,  в  усiх  божат  i  в  мать  i  в  перемать.  Москва,  гора  Ведмежа,  Кем  i  Попiв-острiв  —  шлях  за  ґратами,  за  вартами,  розбухлий  на  сльозах.  I  знову  Вятка,  Котлас,  Усть  —  Вим.  Далi  —  до  Чиб’ю.  рад-соц-концтаборiв  союз,  котрий  господь  забув.  Диявол  теж  забув.  Тепер  тут  править  iнший  бог:  марксист,  расист  i  людожер  один  —  за  трьох.  Москва  —  Чиб’ю,  Москва  —  Чиб’ю,  печорский  концентрак  споруджує  нову  добу  на  кровi  i  кiстках.

НЕВЕСТУ НЕ ОТПУГНУЛИ НОВЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

Свою будущую жену Валентину Попелюх Стус встретил в метро – и, к собственному удивлению, решил познакомиться (хотя сначала и заговорил с незнакомкой по-русски). Невесту он прозвал “Попелюшкой” – говорил, что она красива, как сказочная Золушка. Несмотря на то, что родителей Валентины долго “обрабатывали”  представители госбезопасности, предостерегая от брака с “ненадежным” Стусом, она все же согласилась выйти замуж за поэта, который на тот момент потерял место в университете. Свадьба состоялась в декабре 1965 года.

Сын Василия и Валентины, Дмитрий Стус –украинский литературовед. Ему отец, уже находясь в заключении, писал длинные письма: советовал читать европейских философов и литературу по буддизму, обсуждал фильмы Тарковского и просил прислать стихотворение Александра Олеся “Співають, плачуть солов’ї”.

Известно, что поэт почти не посвящал жене стихов, но вечная спутница часто появлялась в них – то как центральный образ, то мельком.

В.П.

І не те, щоб жити — більше:споконвіку б — без розлуки.До віків і після віку —це — любов. Оце — вона!І не те, щоб знову — “з Богом!”І не те, щоб — “чорту в зуби!”Ні. Не те. А тихо-тихо:ані пестощів, ні ласк.Тільки б так: вона — як щогла,в ріст Великої Дзвіниці(велич гнітиться доземно,ниць сягає до небес).Не дзвонар ти. І не Шедель,а відвідувач, закоха-ний. Не говори — по вуха:геть поверх людських голів…Це — любов. Вона, як жінкакрутостегна. Це — початоктвій. Це вечір. Смерк ласкавий.Це перерва, як прорив.І не те, щоб більше — (жити б!)І не те, щоб жити — (більше!)… до віків і після віку —перемрієш — тільки й того.

В ЛАГЕРЕ СТИХИ СТУСА ЗАУЧИВАЛИ НАИЗУСТЬ

Впервые Стуса арестовали в 1972 году. Он 9 месяцев провел в СИЗО: поэту инкриминировали ведение “антисоветской агитации”.  По мнению партийных рецензентов, сборники Стуса (а на тот момент к “Круговерти” добавились еще “Зимние деревья” и “Веселое кладбище”) были декадентскими пародиями на советскую действительность, а беспристрастный читатель может закрыть их “лишь с отвращением”.

Приговоренный к 5 годам заключения и 3 годам ссылки Стус был отправлен на рудники. После освобождения в 1979 году провел на воле лишь несколько месяцев. Поэта, успевшего присоединиться к Украинской Хельсинской группе, арестовали как рецидивиста.

Многие помнят, что во время второго процесса государственным адвокатом Стуса выступал Виктор Медведчук – сам Стус планировал отказаться от его услуг и самостоятельно защищать себя в суде. Впоследствии украинский политик часто слышал в свой адрес обвинения в пособничестве палачам Стуса; сам Медведчук подчеркивает, что суд лишь подписывал заранее вынесенный партией приговор, поэтому его роль в процессе была номинальной.

В 1980-м Стуса приговорили к 10 годам принудительных работ и 5-летней ссылке. Украинский поэт отбывал срок в Пермском крае. Чтобы спасти хотя бы часть стихов, его лагерные товарищи заучивали десятки произведений Стуса, поскольку надзиратели уничтожали написанные Стусом стихотворения. Не гнушались они и физическими наказаниями. При этом поэт видел в администрации лагеря таких же пленников:

* * *Невже ти народився, чоловіче, щоб зазирати в келію мою? Невже т в о є життя тебе не кличе? Чи ти спізнав життєву путь свою на цій безрадісній сумній роботі, де все людською мукою взялось? Ти все стоїш в моїй тяжкій скорботі, твоїм нещастям серце пойнялось моє недужне. Ти ж — за мене вдвоє нещасніший. Я — сам. А ти — лиш тінь. Я є добро, а ти — труха і тлінь, а спільне в нас — що в’язні ми обоє дверей обабоки. Ти — там, я — тут. На порізнили мури, як статут.

ОСТАВИЛ О СЕБЕ МИФ

Реальные обстоятельства смерти Василия Стуса доподлинно неизвестны. Сам факт его кончины больше месяца скрывался от семьи. Официальная версия называет причиной гибели остановку сердца. Однако в числе более вероятных причин – удар упавшими 90-килограммовыми нарами (не исключено, что подстроенный по чьему-то злому умыслу) или переохлаждение, которого организм Стуса, истощенного и перенесшего тяжелую операцию на желудке, попросту не вынес.

Стус оставил после себя не только десятки стихотворений, но и миф, по масштабу сопоставимый с шевченковским. Некоторые из присутствовавших на эксгумации в 1989 году людей говорили о нетленности тела поэта (его перезахоронили на киевском Байковом кладбище). Литературовед Кость Москаленко пишет, что Стус идентифицировался с Христом, а кто-то находит божественные элементы даже в его имени (Chri-Stus) и намек на тайную вечерю – в том, как поэт угощал сокамерников  чаем. “Всю зону напоил на прощание”, – вспоминал один из его товарищей, провожавших Стуса на Колыму. Но бесспорно, что реальный образ человека, восставшего против системы, сильнее этого посмертного мифа:

* * *Як добре те, що смерті не боюсь я і не питаю, чи тяжкий мій хрест. Що вам, богове, низько не клонюся в передчутті недовідомих верств. Що жив-любив і не набрався скверни, ненависті, прокльону, каяття. Народе мій, до тебе я ще верну, і в смерті обернуся до життя своїм стражденним і незлим обличчям, як син, тобі доземно поклонюсь і чесно гляну в чесні твої вічі, і чесними сльозами обіллюсь. Так хочеться пожити хоч годинку, коли моя розів’ється біда. Хай прийдуть в гості Леся Українка, Франко, Шевченко і Сковорода. Та вже! Мовчи! Заблуканий у пущі, уже не ремствуй, позирай у глиб, у суще, що розпукнеться в грядуще і ружею заквітне коло шиб.