С Антикоррупционным прокурором Назаром Холодницким #Буквы встретились в четверг, 10 марта. На календаре – 100 дней с начала его работы в должности руководителя Специализированной антикоррупционной прокуратуры (САП).

Назначение Холодницкого дало старт работе не только новосозданной прокуратуры, но и Национального антикоррупционного бюро (НАБУ), которое было создано ранее, однако процессуально не могло исполнять свои функции без САП.

Согласно законодательству, в компетенцию САП входит надзор за проведением досудебного расследования, которое осуществляется НАБУ. Кроме того, САП поддерживает государственное обвинение в соответствующих производствах и представляет интересы гражданина или государства в суде в случаях, предусмотренных законом и связанных с коррупционными правонарушениями.

Назар Холодницкий – первый Антикоррупционный прокурор в украинской истории. И как он сам отметил во время интервью, ему пришлось начинать с нуля. Холодницкий ожидает от общества понимания и терпения, так как “многие вопросы не решаются за день”. И сложно за три месяца сломать “ту паутину, которая выстраивались десятилетиями”. Но, как видим, общество ждать не готово.

Как известно, недавно Специализированная антикоррупционная прокуратура совместно с НАБУ и СБУ провели широкомасштабную операцию в Тернопольской области. Почему для этой операции относительно лишь одного факта — вымогательства взятки в размере 12 тыс. долларов — было привлечено такое большое количество правоохранителей — более 100 человек?

А кто сказал, что там был лишь один факт? Это во-первых. А во-вторых, есть определенные особенности украинских оперативных служб, согласно которым нужно привлекать специалистов из разных отраслей.

Тем не менее эта операция прошла. И что бы там не писали, мы считаем, что она прошла достаточно успешно. Уже выдвинуто 5 подозрений адвокатам, правоохранителям, в том числе сотрудникам прокуратуры и полиции. И это наши первые шаги.

IMG 0016

Может ли ход этой операции свидетельствовать о более высоком уровне коррумпированности правоохранительных органов Тернопольской области по сравнению с другими областями?

Нет. Я не думаю, что можно составлять рейтинг коррумпированности по областям. Так вышло, что Тернопольская область одной из первых оказалась в нашем поле зрения.

Но это не значит, что мы будем работать исключительно по Тернополю или по Западной Украине. Наше поле деятельности — это все государство.

Еще одно резонансное дело — обвинения министра Айвараса Абромавичуса в адрес первого заместителя главы пропрезидентской фракции Игоря Кононенко. На днях появилась информация, что НАБУ выдвинуло подозрение одному из топ-менеджеров “Нафтогаза” Андрею Пасишнику, которого якобы Кононенко лоббировал в заместители Абромавичусу. Можете рассказать более подробно?

Досудебным следствием было собрано достаточно данных для оглашения Пасишнику подозрения в совершении преступления, предусмотренного статьей 344 Уголовного кодекса Украины — вмешательство в деятельность государственного деятеля. Поэтому детективами НАБУ по согласованию с прокурором Антикоррупционной прокуратуры было принято решение выдвинуть подозрение.

Уже предприняты меры с целью ознакомления с подозрением, указанным в сообщении. Насколько нам известно, Пасишник сейчас пребывает где-то за границей (интервью проводили 10 марта. 11 марта Андрей Пасишник уже был в Украине и прибыл в НАБУ, где ему вручили подозрение. 14 марта суд определил для Пасишника меру пресечения в виде личного обязательства — подписке о невыезде – ред.). То есть речь идет о том, что Пасишник каким-то образом вмешивался в работу министра Абромавичуса?

Диспозиция статьи подразумевает незаконное влияние в любой форме на перечень лиц, в частности, и членов Кабинета Министров, одним из которых является Айварас Абромавичус.

Мы считаем, что это действительно является незаконным влиянием с целью побуждения министра к тем или иным действиям или же бездействию.

Как в целом продвигается расследование по факту обвинений со стороны министра Абромавичуса в адрес Игоря Кононенко?

В нашей работе так уже сложилось, что есть ряд производств, имеющих свой хэштег. Есть хэштег Мартыненко, хэштег Кононенко, хэштег Пашинского. Следствие по всем этим производствам, в том числе и по производству, которое было начато по заявлениям Абромавичуса, еще длится.

В частности, по эпизоду относительно Пасишника мы решили, что там есть достаточно данных. Суд поставит точку. Это касательно совершения именно этого преступления.

Что касается других фактов, это не значит, что производство уже закрывается и вопрос исчерпан. Нет, не исчерпан. По другим эпизодам следствие продолжается. Есть тайна следствия, продолжается сбор документов, доказательств и других данных.

IMG 0044

Игорь Кононенко, как известно, обратился в НАБУ с ходатайством о проведении очной ставки (перекрестного допроса). Почему она не проводится?

Наверное, потому, что нет обеих сторон для ее проведения. Либо пока что следствие считает ее нецелесообразной.

Опять же таки, ни Игорь Кононенко, ни кто-либо другой не является процессуальным руководителем в деле, кроме прокурора Специализированной антикоррупционной прокуратуры. Поэтому именно прокурорам и детективам решать, когда и какие именно следственные действия проводить.

Ожидалось, что очная ставка должна была состояться в пятницу, 26 февраля. Однако накануне вечером стало известно, что Айварас Абромавичус улетел из страны. Можно ли это трактовать как уклонение со стороны Абромавичуса от перекрестного допроса?

Вы только что сами ответили на свой вопрос.

Хорошо.  Все же состоится перекрестный допрос?

Если процессуальный руководитель определит, что он нужен — значит, состоится.

Я думаю, что да. Нужно же расставить точки над “і”, верно?

Да, учитывая тот факт, что общество уже ожидает результатов.

Я как часть того же общества также ожидаю быстрых и действенных результатов. Но я не волшебник. И ни я, ни Сытник (Артем Сытник, директор НАБУ – ред.) не можем за три месяца, даже за полгода или год разрушить ту паутину, которая выстраивалась десятилетиями. Я не говорю, что нам нужны десятилетия. Но нам нужно больше, чем тот срок, которого от нас требует общество.

Этот процесс идет. Коррупция, которая выстраивалась годами, не может быть преодолена за краткий срок времени. Мы взяли на себя большую ответственность, поскольку и я, и Сытник — мы первые на этом пути. И тем, кто будет после нас, наверное, будет немного легче, так как у них не будет всех тех проблем, которые есть у нас. Когда они придут после нас, уже будет налажена система, уже будет набран персонал, уже будет с кем работать и как работать.

Нам пришлось начинать с нуля. Многие вопросы не решаются за один день — и оборудование, и техника, и материальное обеспечение, и штатный набор. На это все нужно время, а общество уже не хочет этого слышать — оно хочет результатов. Так не может быть.

Но несмотря на малые сроки (cегодня 100 дней моего пребывания в должности) и ограниченные возможности, мы делаем все для того, чтобы показать уже первые результаты. Возможно, они не такие, какими их хочет видеть общество. Но они уже есть. И это только начало.

Айварас Абромавичус уже передал в НАБУ все материалы, о которых он заявлял? Или еще собирает?

Думаю, он еще собирает. Ожидаем, пока он все передаст.

Кроме Пасишника и Кононенко, кто-либо еще фигурирует в обвинениях Абромавичуса?

Кто-либо еще может фигурировать в его обвинениях. Это лица, которые могут быть причастны к тем или иным действиям. Но сейчас называть какие-то имена — это неэтично, нецелесообразно и неправильно.

Недавно ваш коллега Виталий Касько подал в отставку, мотивируя это препятствием его работе со стороны Генпрокурора Виктора Шокина. Сталкивались ли вы с какими-то препятствиями в вашей работе или неким давлением за этот период?

За этот период (100 дней в должности), я могу твердо заявить, что какого-либо прямого препятствования или каких-либо незаконных указаний — ни со стороны Генерального прокурора, ни со стороны Президента, Премьер-министра, Главы Верховной Рады или других чиновников — не было.

Это то, что есть сейчас. Как будет дальше — посмотрим. Поскольку, вновь повторюсь, мы набираем обороты. И сейчас идет такой процесс, когда каждый присматривается, что будет дальше. По состоянию на сейчас фактов какого-либо давления я не могу назвать, потому что их нет.

В то же время есть некие юридические несогласованности между Генпрокуратурой и НАБУ по передаче тех или иных производств. Но я не считаю, что это какое-либо давление или препятствование — это юридические несогласия. Ведь сколько юристов — столько и мнений. Думаю, мы эти вопросы в ближайшем времени урегулируем. Но я считаю, что Генеральная прокуратура все-таки должна передавать те производства, которые вытребывает НАБУ при согласовании с антикоррупционным прокурором.

IMG 0022

Возвращаясь к заявлениям Виталия Касько. Он сказал, что Виктор Шокин давал ему указания, которые якобы исходили от Игоря Кононенко. Об этом он заявлял и ранее в одном из интервью, пребывая еще в должности заместителя Генерального прокурора. Можно ли считать такие громкие заявления корректными со стороны должностного лица такого уровня, подчеркну, без каких-либо доказательных фактов?

Вы умеете сами отвечать на свои же вопросы.

А Виталий Касько обращался в НАБУ с этими обвинениями — по поводу давления на него со стороны Шокина и Кононенко?

Нет, не обращался.

Сейчас мы слышим много громких обвинений в коррупции со стороны одних политиков в адрес других. Обычно такие обвинения происходят публично — в эфирах телеканалов или публикациях в СМИ. Многие из них в итоге, после заявлений в СМИ, обращаются с конкретными фактами в НАБУ?

У нас был случай, когда один депутат обращается с обвинениями на второго, а второй — на первого. А потом каждый из них требует допросить его первым.

И когда звучат такие политические заявления от топ-менеджеров страны, назовем их так, я не считаю это ничем другим, как просто пиаром и набором каких-то политических баллов в период нестабильности c запахом досрочных выборов.

Как правило, все такие громкие заявления не имеют за собой дальнейшей смысловой нагрузки.

У нас даже был такой случай, когда поступило обращение от одного народного депутата о неправомерных действиях. И вот когда мы вызвали его, чтобы он объяснил, в чем они состоят, он заявил: “Я не знаю, это не я, а мой помощник писал”.

Но все это по телевизору показали, он опубликовал в Facebook — “вот, а я обратился”. А потом, когда по сути спрашиваешь — “я не знаю, это помощник, юрист или еще кто-то”.

Так же и все те публичные обвинения, более того — бездоказательные. Когда начинаешь проверять, вызываешь человека и просишь, чтобы предоставил какие-либо доказательства — часто можно услышать “у меня ничего нет, я где-то слышал” или “я где-то видел”.

Ранее были озвучены обвинения в коррупции со стороны Михеила Саакашвили в адрес окружения Премьер-министра Арсения Яценюка. Саакашвили передавал какие-либо материалы по этим обвинениям в НАБУ?

Это то производство, которое носит хэштег Мартыненко.

Только по Мартыненко? Больше никто не фигурирует?

Никто.

То есть все обвинения в адрес Мартыненко вошли в одно дело?

Это то производство, которое было начато этими громкими заявлениями. Там сейчас длится следствие.

Но опять же, те публичные заявления, которые делаются с целью какого-то пиара и рекламы, — в большинстве случаев их очень трудно доказывать. Так как следствие должно собрать весь комплекс доказательств, а тем более, когда за словами нет никакого документального подтверждения — это очень трудно.

Тем не менее я не говорю, что ничего не делается. Это процесс продолжается. Так быстро, как бы хотелось, конечно же, показать результаты будет трудно. Но мы работаем.

IMG 0029

Можно сказать, что заявления, которые не имеют под собой основания, могут подрывать доверие к новосозданным антикоррупционным органам?

У меня иногда складывается впечатление, что, возможно, с этой целью подобные заявления и делаются.

Поскольку сказать что-либо — легко. Легче, чем что-либо сделать. А потом мы слышим: “Я же заявлял в НАБУ, я же заявлял в Антикоррупционную прокуратуру, а они ничего не делают”. Более того, когда обвинения имеют столь широкое освещение в масс-медиа. И все же хорошо помнят, что были такие заявления.

А дальше начинается: “готовил не я, а помощник”, “а я не помню”, “это было давно”, “а я не был”, “я сам не слышал, мне это сказали”.

Я бы призывал не расценивать это как недоверие к антикоррупционным органам. Просто нужно трезво и разумно подходить к оценке тех обращений, которые пачками поступают в антикоррупционные органы.

В последнее время большое распространение приобретают разного рода антикоррупционные движения и организации. Как вы расцениваете такую тенденцию?

Сейчас просто модный тренд — быть антикоррупционным, иметь свое антикоррупционное движение, иметь свое антикоррупционное общественное объединение. Украинский язык же богат синонимами — называйте его лигой антикоррупционной, клубом антикоррупционным и так далее.

Вопрос в том, чем они в действительности занимаются и какие результаты их реальных действий. Если посмотреть, кто финансирует те или иные движения, можно увидеть, кто и как борется с коррупцией.

Не хочу оценивать, так как действительно есть некоторые общественные объединения, которые занимаются проблематикой коррупции не просто путем исполнения чьих-либо заказов, а реальной помощью — в том числе и правоохранительным органам.

Но большинство из них, к сожалению, – это созданные движения, у которых просто в названиях есть слово “антикоррупционный”. Какие могут быть от них результаты — тяжело рассуждать, но на колоссальные успехи я бы не надеялся.

Массовость создания таких объединений, организаций, движений и т. д. может каким-то образом нивелировать функции антикоррупционных органов?

Не может. Поскольку эти движения не имеют таких полномочий, которые имеют антикоррупционные органы.

Но опять-таки, есть мода на что-то антикоррупционное – нужно иметь что-то антикоррупционное.

А на что может быть следующая мода?

Поживем — увидим.

К сожалению, мы в такой период живем, когда страна в парадоксе: если хочешь заниматься коррупцией безнаказанно, тогда создай что-то антикоррупционное.

IMG 0056

Относительно дела “бриллиантовых прокуроров”. Почему его не передали от Генпрокуратуры в НАБУ и Антикоррупционную прокуратуру?

Ничего плохого в этом нет. Поскольку, как известно, примерно в конце ноября в этом деле было окончено досудебное расследование. Досудебное расследование проводили прокуроры Генеральной инспекции — это новосозданное управление. И сомнений к объективности проведения досудебного следствия лично у меня нет.

Фактически мы начали свою работу 4 декабря, когда было зарегистрировано первое производство. Таким образом, когда мы только начали функционировать — НАБУ и Антикоррупционная прокуратура, — досудебное следствие уже было завершено.

Поэтому передавать производство в Антикоррупционную прокуратуру — когда следствие уже закончено и никакие следственные действия уже не ведутся, а лишь идет стадия ознакомления с материалами производства — это нецелесообразно и неправильно. Учитывая, что есть и большой уровень доверия к моему коллеге Давиду Сакварелидзе, который непосредственно отвечает за Генинспекцию.

Это нормально, что те люди, которые начинали производство, расследовали его, теперь будут доводить его до конца в суде. Чтобы позже не было какого-то раздела ответственности или лавров победителя.

Пускай суд ставит точку. Мне также юридически и профессионально интересно, какой будет эта точка.

Почему многие утверждают, что дело “рассыпается”?

Когда была проведена операция в Тернополе, многие также говорили, что “все пропало”. Пускай себе говорят — караван-то идет.

А почему, собственно, утверждают, что дело рассыпается — не готов говорить, так как я его не видел и не изучал. И поэтому на фоне всех тех утверждений, аргументов и контраргументов сторон мне, к примеру, интересно посмотреть, что там есть на самом деле.

Учитывая ту огласку, которую имеет дело, будем следить за ходом производства в суде.