Решив в очередной раз написать об образовании, обнаружила, что уже не в первый раз цитирую саму себя, прямо как В. И. Ленин. Потому что мысль-то у меня всего одна, и она маленькая и скромная: все дело в содержании. Не в форме (количество часов, способы оценивания, тесты – не тесты, 11 лет или 12), а в содержании. В его осмысленности и глубине. И в учителе, который про это содержание все понимает. И я много лет, как безумный дятел, с упорством, достойным лучшего применения, об этом говорю.

 

А сегодня решила – буду не об этом. Надоело. Ибо бессмысленно. Потому что карандаш всяко лучше ручки, а зеленые чернила лучше красных. Поначалу лучше без оценок, не вопрос. Не нужно домашних заданий, лучше без. С этим спорить не нужно, тут все правильно. Дойдем ли мы до содержания и когда, меня уже мало интересует. Пусть повезет немногим, например, в одной маленькой, но гордой школе, где группа сумасшедших на фоне всей этой трескотни о компетентностном подходе заморочится по поводу формирования мышления, озаботится созданием картины мира, будет думать о будущих форматах мироустройства, в которые попадут нынешние первоклассники. Остальные пусть выполняют распоряжения министерства о карандашах и таблице умножения.

А я напишу о любви. О том, например, как мастер курса режиссеров документального кино Университета Карпенко-Карого, где учится мой сын, гениальная Сюзанна Шаповалова, которой в этом году исполняется 80 лет и которую ее студенты зовут Сюзи, сказала мне: “Девочка моя, их нужно любить. Тогда они расцветают”. И тут мимо кенгуриными прыжками проносится один из ее студентов, который, по-видимому, бежит куда-то не туда, а она кричит ему вслед: “Иди сюда, чудовище!” И мне: “Они знают, я и огреть могу, если под горячую руку попадется. Но они также знают, что их любят”.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Бремя раннего развития

Мой коллега рассказывает мне: “Готовили ребенка к школе. Настраивали морально. Неоднократно говорили о том, что бояться нечего, потому что у него будет учительница, первая учительница, лучшая в мире. Что она будет ему как мама. Так же, как мама, будет заботиться о нем и никогда не даст в обиду. И вот наступило первое сентября. Красивая улыбчивая учительница сразу после линейки собрала вокруг себя первоклашек и говорит: “Ребята, мы с вами сейчас пойдем на экскурсию по нашей большой прекрасной школе. Будьте внимательны, идите за мной, не отставайте. Если кто-то потеряется, я его искать не буду!” Сын пришел домой потрясенный открытием. “Это не мама! – говорит. Мама всегда будет искать своего ребенка!”

Мой артековский учитель Володя Вагнер требовал, чтобы вожатые к детям относились “с нежностью и восхищением”. “Любить! – говорил он, почти кричал. – Только любить! Неумех, скромных, косноязычных, у которых руки из жопы, занимающих последние места в соревнованиях, проливающих на себя компот, всех, всех. Все остальное – их успехи, их победы, – все вторично. Только любить. И увидите, они уедут от вас умными, красивыми, подросшими на несколько сантиметров и чертовски уверенными в себе”.

Все наши родительские переживания перед школой по сути связаны только с одним: мы чувствуем, что отпускаем детей в холодный и формальный мир. Туда, где будут лучшие и худшие, оценки и рейтинги, где вряд ли будут обнимать и утешать после неудачного выхода к доске. Где вряд ли будут с искренней заинтересованностью рассматривать его нелепые каракули и его неудачный рисунок, где не скажут: “Ты лучший, только не реви, я тебя люблю, все тебя любят”.

Но есть все же исключения. Один знакомый учитель сказал мне: “Да какой там метод. Нет никакого метода. Я с ними ношусь. Я их все время хвалю. Они могут мне позвонить после школы, в любых обстоятельствах, ночью, и я буду разговаривать, утешать, потому что это – мои дети”.

И тогда они совершают чудеса. Они преодолевают, побеждают, растут. Они практически неуязвимы. Потому что знают – есть взрослые, которые стоят у них за спиной и держат за них кулаки.