Павел Фишель – украинский художник, дизайнер, скульптор, график и иллюстратор. Известный своими экспериментами в области живописи, изобретатель жанра объёмной живописи. Произведения Павла Фишеля находятся в частных коллекциях Украины, России, Эстонии, Голландии, Бельгии, Германии, Испании, Израиля, США. Живет и работает художник в Киеве и недавно открыл новую выставку своих работ в галерее “ДУКАТ”. #Буквы поговорили с современным художником и попытались разобраться, как прекратить быть скептиком и наконец понять современное искусство.
– В русском языке всё называют современным искусством. В английском же есть два термина для искусства наших дней — modern art и contemporary art. В чём разница?
– Термин “modern art” — больше используется в отношении искусства ХХ века. Contemporary art обычно называют произведения, отражающие актуальные процессы современности. Терминология сейчас — рыночная единица, вряд ли стоит придавать ей большое значение. Я думаю, через десять лет “contemporary art” будет звучать не современнее, чем слово “универсам”.
– С ХХ века в отношении искусства больше скептиков, чем ценителей. Что же случилось в мировом искусстве в ХХ столетии и что происходит с искусством сейчас?
– В конце ХІХ века художники ощутили, что меняется скорость жизни. Возник импрессионизм, поднявший на щит задачу выразить первое, мгновенное ощущение от натуры. Постимпрессионисты придали структуру идее “импрессионистов”, поставив задачу построить на холсте мир, пришедший в движение. Они расширили представление об эстетике до планетарного масштаба, предложив в качестве новых источников вдохновения не европейские художественные традиции. Возник кубизм как попытка воспроизвести впечатление от формы движущегося объекта. При чем движущегося не только в пространстве, но и во времени. (То ли ты вокруг него движешься, то ли он вокруг тебя). Объект распадается на элементы. В сознании остаются углы, дуги, фазы движений, смазанные цвета, не совпадающие с абрисом предметов. Мир превращается в набор деталей.
Пошел процесс разделения “здания” классического искусства на отдельные составляющие: цвет, форму, фактуру, композицию, концепцию, энергию и т. д.
Художники самозабвенно предавались исследованиям того, что же представляет собой каждый отдельный элемент. Были сделаны потрясающие аналитические художественные открытия, однако “исследователи” так увлеклись процессом, что забыли о зрителе. А между тем умеющих отличить нечто стоящее от вульгарной подделки почти не осталось. Как продавать то, в чем мало кто разбирается? Чем “зацепить” публику? Да, и реакция должна быть быстрая, ведь у картины никто долго стоять не будет. Поэтому сontemporary art все больше стало походить на шоу, поиск шокирующих эффектов; политико-социальные темы выведены на передний план. В отсутствие просвещенного зрителя ценность произведения искусства подменяется его денежным эквивалентом. Все как-то чувствуют, что их обманывают, что настоящее большое искусство осталось где-то позади, но что делать – непонятно.
Обдумывая причины кризиса искусства, я сформировал для себя сверхидею и сверхзадачу — развернуть мировое искусство в другую сторону.
– В обратную сторону или в другое русло?
– Назад вернуться невозможно. И главное, что нет смысла. Искусство прошлого уже состоялось.
– Да, я об этом и спрашиваю. Что ты имеешь в виду?
– Используя открытия и находки художников ХХ-ХХІ вв. возможно собрать существующие элементы искусства в новую конструкцию. Перейти к синтезирующему искусству от искусства разделения.Конструктор собирают, следуя определённому замыслу – концепции. Самая продуктивная в данном случае, по моему мнению, гиперконцепция — это ЛЮБОВЬ. Необходимо вернуть в искусство тему красоты и человечности, и мастерства.
– Похоже, современное искусство показывает совершенно противоположные стороны. Корова со спущенными кишками или сгнившая туша акулы Дэмиана Хёрста, писсуар Марселя Дюшана, сюда же чёрный резиновый унитаз с названием “Вечные ценности” Владимира Козина или унитаз из 18-каратного золота Маурицио Каттелана, который о социальном неравенстве. Збигнер Либер создал констуктор Lego, из которого собирается концлагерь. Складывается впечатление, что современное искусство конструируется только вокруг идеи зла, вокруг отвращения и убогого. Люди выходят из галерей современного искусства в лучшем случае с недоумением, а бывает – с тревогой и ощущением разочарования.
– Да, к сожалению, так и есть. Поэтому в своих работах я ухожу от формы искусства как зеркала зла. Ведь такая тенденция современного искусства говорит либо о том, что художник болезненно переживает утрату вечных ценностей, либо уверен в отсутствии оных, что мне совсем не близко.
Я, в свою очередь, двигаю идею о том, что созидание и сила добра — более мощный источник вдохновения. Эту идею я выражаю и транслирую в самых разных жанрах, которыми занимаюсь.
Маурицио Каттелан “Америка”
Обучаясь у больших мастеров, — Александра Агафонова, Даниила Лидера, я унаследовал идею постоянного изменения, обновления. Художник, который нашел себя, — считай, умер.
Главное обнаружить волнующую тебя реальность, испытать УДИВЛЕНИЕ и постараться его выразить. Тогда ты обогащаешься, а не опустошаешься. Поэтому из моих работ разных периодов можно составить музей, и мало кто догадается, что это вещи одного и того же человека.
– Твоя выставка в галерее “ДУКАТ” — тоже об удивлении, движении и обновлении?
– Да. Выставлены “деревянные поиски” моих лет с 85 года и до последнего времени. Этой части меня почти никто не знал. Такой выставки не ожидали те, кто приобретал мою станковую живопись и графику. Она стала удивлением и для тех, кто знает обо мне благодаря книге “Шалахмонесы”. В этом году это лучшая книга в Украине. Они тоже пришли с другими ожиданиями.
Удивительно повезло с помещением — галерея “ДУКАТ” очень удачное место для демонстрации моих объектов.
– А что транслируют выставленные работы?
– На этой выставке есть целая серия деревянных конструкций под кодовым названием “подрамники”. Когда-то в 90-е я придумал 3D-живопись, догадался, что можно натянуть холст на объемный подрамник.
Потом мой друг Иван Григорьев заметил, что такой подрамник интересен и сам по себе.
Казалось бы, подрамник… Совершенно стандартная штуковина, выполняющая второстепенные функции, лишенная всякой индивидуальности…
А что если подрамники живут своей жизнью, и далеко не каждому подрамнику хочется быть всего лишь тыльной частью холста? Возможно, не каждый из них желает быть просто прямоугольным или квадратным.
Вдруг в подрамнике оживает память какой-то другой жизни. Он изворачивается, бунтует подобно человеку. Живущий по единообразному расписанию, проживая какую-то чужую жизнь, неожиданно пробуждается, бунтует и стремится что-то изменить. В нем пробуждается желание свободы.
Сиреневый подрамник из серии работ Павла Фишеля
Желтый подрамник из серии работ Павла Фишеля
– От человека подобного не ожидают, и пробуждение это зачастую называют кризисом среднего возраста.
– Да, и не только. Та же метафора может относиться и к народу, и к поколению.
– Ты говоришь для художника важно понять, что было раньше, какие существуют элементы искусства и собрать их в новую конструкцию. Важно ли понимание прошедшего для зрителя? Человек видит машину и понимает, что когда-то были римские колесницы, а сейчас автомобили. То есть человек осознаёт линию прогресса и может о прогрессе рассуждать, давать оценку, понимать. Важно понимать, кто такой Дали или Рембрандт? Чтобы рассуждать, давать оценку и понимать современное искусство, обязательно понимать, как искусство развивалось?
– Искусство связано с активным глубоким задействованием души или еще чего-то там, что живёт в человеке. Поэтому искусство имеет много уровней. Самый первый уровень – когда человек просто с экскурсией пришел в музей. Молодец!
Второй — человек может отличить живопись от графики. Начинает сравнивать и отличать.
Дальше – третий уровень. Когда зритель осознает, что, к примеру, графика — условная вещь! Игра в “черное и белое”. В природе такого не отыскать. Но и живопись – условность: как можно требовать от двухмерной плоскости трехмерного подобия! То есть человек начинает рассуждать об искусстве. Углубляться в смыслы. Наслаждаться вымыслом.
Вот и получается, чем больше человек знает и видел, тем круче впечатление, которое он получит. Хотя встречаются гениальные зрители, безо всякой художественной подготовки тонко чувствующие искусство.
– Получается, скептикам современного искусства элементарно нужно насмотреться? Будучи чуть любопытнее, обязательно найдётся что-нибудь созвучное даже с самыми маргинальными увлечениями?
– Безусловно. Можно найти, что пожелаешь, если интересуешься. У нас восприятие защищается от всего нового самыми разными средствами, мы спим наяву. Если хотите испытать встречу с произведением искусства, лучше всего, подойдя к работе художника, представить, что вы стоите перед чем-то гениальным, что вам необыкновенно повезло увидеть это своими глазами. Тогда работа раскрывается перед вами подобно собеседнику, открывшему в вас благожелательного слушателя.
Пит Мондриан “Композиция с красным, синим и жёлтым”
Так получилось, что, открыв абстрактное искусство, художники перешли в мир идей, только им понятный. Объявив, что старое искусство умерло, мы загнали себя в тупик. Как бы мы ни убеждали себя в том, что мир кардинально изменился, все равно в нас живет стремление к человечности, красоте, зеленой траве, синему небу и т. д.
В большой мере именно эту пустоту пытаются заполнить люди, ринувшиеся в занятия искусством, воспринимающие его как что-то хорошее, а не как “форму безумия”, как называют contemporary art.
– Как по мне, поворот искусства, о котором ты говоришь, — из рук талантливых художников в руки массам, — спровоцировал появление скептиков и сократил количество ценителей. Многих пугает и расстраивает, что они упираются в чёрный квадрат, в фигуру, нарисованную на холсте, и никуда дальше продвинуться не могут. А хочется — по инерции.
– Да. И чтобы не испугаться или разочароваться, мы говорили раньше: первый вариант — представить, что то, что висит/стоит перед глазами, – это очень хорошо. Второй вариант — интересоваться, много всего смотреть, читать, общаться с художниками, — такой интерес постепенно, но неизбежно, приводит к пониманию задач искусства. Потому что артефакт такого рода, как “Черный квадрат” Малевича, безусловно, требует подготовки…
– Нужно, чтобы объяснили. Каждое произведение искусства сейчас самодостаточно, свободно от эстетических норм. Ведь есть эстетика — видение, так или иначе усвоенное обществом, а есть художественные элементы — работа автора за пределами общественного канона. Сейчас эстетики — минимум, а художественных элементов — максимум. Отчего обязательно к каждому произведению вешают лист бумаги с объяснением. Прочитал — понял. Без листка — не поймёшь. Это минус художникам, которых без слов не понять? Разве задумка и шарм изобразительного искусства не в том, чтобы понимать в тишине, без слов, глазами?
– Понять Рембрандта ничуть не легче, чем Малевича. Отличие классического искусства от современного в том, что классическое – мультиконцептуально, оно содержит много этажей, на каждом из которых определённые люди получают своё удовольствие. Один зритель смотрит на картины Рембрандта и восхищается сходством с натурой, умением передать свет, гуманистической направленностью. Такому зрителю в голову не приходит, что на картине изображен условный, кукольный мир, не имеющий никакого отношения к натуральной реальности. Просто Рембрандт “умеет обмануть”.
Рембрандт “Ночной дозор”
Искусство же в ХХ веке исключило нижний этаж. Убрало для всех понятную зону, освободилось от необходимости создавать иллюзию реальности. (Ведь если мы обратим внимание на учебники рисования, то обнаружим, что весь мир можно свести к геометрическим фигурам. Стало быть, изъясняясь на языке квадратов линий и окружностей, мы сможем говорить о самой сути). Но элитарный отказ от уровня простого понимания привел к противоположному результату: а ну-ка, отличи квадратики Пети от квадратиков Маши.
Тут уж не то, что зритель, – само современное искусство себя плохо понимает. Когда же будет задано другое направление искусства, направление, использующее более созидательное и конструктивное начало, тогда появятся совсем другие люди. Как у Булгакова — “в один день появились новые лица”. Меняется знак – появляются новые лица.
– Есть занимательная история. Года два назад в галерее современного искусства Museion в итальянском городе Больцано уборщики, увидев разбросанные бутылки, окурки, конфетти, обувь и одежду, решили, что это последствия бурной ночи. Тогда они невозмутимо собрали весь “мусор” в мешки. Позже выяснилось, что “мусор” был экспонатом “Прошлой ночью мы собирались танцевать” миланских художников Гольдшмидт и Кьяри. Это произведение искусства высмеивает пафосные вечеринки итальянских политиков, проходившие в 1980-е годы. К чему, собственно, занимательная история. Импрессионизм распыляет старый мир, кубизм – дробит реальность на осколки. А что делает современное искусство?
“Прошлой ночью мы собирались танцевать”, Гольдшмидт и Кьяри
Продолжает дробить осколки на осколки, прикалывается, проявляет социальную активность, безумствует, работает с феноменом количества людей и товаров, инсталлирует, смеется над собой, и это, пожалуй, лучшее, что в нем есть.
Меня в принципе не интересует тема деструктива. Мне интересны новые построения. Был у меня очень маленький и очень любимый чайник. Разбился. Грустно и жалко было расставаться. Подумал, ну что можно сделать из того, что еще недавно было сосудом? Какая может быть жизнь у того, что утратило свои функции? Из такого рода размышлений возникла серия “букет из осколков”. Существует выражение “нет более цельного сердца, чем разбитое”. Оно способно вобрать в себя всё, ничего не удерживая. Вот мои чайники об этом.
Из серии чайников Павла Фишеля
– Почему художника легко обидеть?
– Художник открывается, иначе и Божий мир для него закрыт, а когда человек открыт — он уязвим.
– Что хотел сказать Малевич “Чёрным квадратом”?
– Когда Льва Толстого спросили, что тот хотел сказать “Войной и миром”, Лев Николаевич ответил — “откройте с первой страницы по последнюю, и там все сказано”. Что касается квадрата Малевича — можно по-разному объяснять. Черное — поглощает свет, отсюда – самое стандартное объяснение, что это бездна, дыра, в которую провалилось человечество в ХХ веке.
Квадрат и круг в искусстве — это две разные темы. Квадрат — тема устойчивости. Круг — тема динамики.
У Малевича несколько квадратов. Даже черных несколько. Есть черный просто закрашенный — он же знаменитый “Черный квадрат”. Есть черный, через щели которого виднеется нечто красно-зеленое, и углы у него не все прямые. Мне больше всего нравится этот квадрат Малевича: устойчивая вещь, которую вдруг перекосила какая-то внутренняя сила. Подобная тема возникает у меня в связанных подрамниках.
Ещё можно сказать, что квадрат возник из оперы “Победа над солнцем”, а Малевич сделал квадрат, перекрывающий/побеждающий солнце. Любое нормальное произведение имеет разные подходы и трактовки.
Чего нельзя делать точно, так это рассматривать произведение с позиции, что хотел сказать автор, но можно предполагать его мотивацию.
Казимир Малевич “Чёрный квадрат”
Казимир Малевич “Красный квадрат”
– Как правильно насмотреться? Где искать, с кем наобщаться, чего начитаться и кого наслушаться, чтобы углубить или наконец сформировать знания о современном искусстве?
– Лучше всего читать письма художников. Это самый интересный материал. Кажется, что Поль Гоген теперь такой понятный художник: фигуры, лошадки, красивые цвета… А Гоген пишет, что однажды, когда он находился в тяжелейшем состоянии, болел, страдал от нужды, работал чертёжником, чтобы раздобыть лекарства, один аптекарь заказал ему картину с изображением лошади. Обычной лошади. Гоген написал ему зелёную лошадь. Заказчик увидел живопись и при всём желании помочь бедному художнику отказался от картины. “Почему же лошадь зелёная?” – спросил аптекарь. На что Гоген ответил: “Вы когда-нибудь обращали внимание, сидя на веранде и глядя на красный закат, до чего зелен мир!” То есть рядом с красным всё кажется зелёным.
Если вы хотите узнать о церкви, нужно общаться со священником. Об искусстве – с художником. Прийти на выставку, познакомиться, спросить. Второго апреля, например, можно прийти на мою выставку в галерею “ДУКАТ” и пообщаться о современном искусстве со мной.
– Каких современных художников – мировых и украинских, ты выделяешь и рекомендуешь ознакомиться с их творчеством?
– Из киевских художников для меня ценен Александр Животков. Это очень интересный художник. Из более старшего поколения, которое продолжает оказывать на меня влияние и вселять веру в искусство — творчество Александра Агафонова, ныне живущего в Бельгии, Галины Григорьевой. Сейчас я столкнулся с Энтони Гормли — очень современный, интересный, английский, живой, разнообразный художник. Это, пожалуй, одно из последних моих увлечений и все, о чем я хотел сегодня рассказать.
#Буквы подготовили и опубликовали этот материал на правах рекламы. Узнать подробности заказа рекламного материала на #Буквах можно здесь.
