В истории украинской культуры в целом и литературы в частности Леся Украинка вроде бы стоит в общем писательском ряду вместе со всеми, но одновременно как-то отдельно. Эта ее отдельность не слишком бросается в глаза, пока не начинаешь тщательнее присматриваться и вчитываться.

Тем более, что рассматривать и читать есть что: кроме собственно литературных произведений и значительного (как для конца XIX – начала ХХ века) количества фотографий, сохранились еще и Лесины письма. А переписываться она любила, и охотно переписывались практически со всеми своими родственниками и знакомыми. Если учесть, что в круг этих авторов входила практически вся тогдашняя национально сознательная украинская интеллигенция, то из переписки несложно понять, чем жила и занималась тогдашняя интеллектуальная элита, и как и почему Лариса Косач состоялась именно как Леся Украинка.

Родиться в семье Косачей

Лесе повезло с семьей, так же, как семье повезло с Лесей. Семья Косачей была по тем временам, образцовой. Петр Антонович, юрист, статский советник, взял в жены сестру своего хорошего приятеля Михаила Драгоманова – Ольгу, выпускницу киевского “Образцового пансиона благородных девиц”. У них родилось двое сыновей и четыре дочери. Все они были рождены в любви, выросли в любви и были научены по-настоящему любить. Не только жизнь, творчество, но и Украину. Точнее, сначала Украину, а потом – жизнь и творчество.

Иначе и быть не могло, потому что у Ольги (которая в замужестве стала Косач, а в литературных кругах была известна как Елена Петровна) на украинскости был большой пунктик. Так же, как и в отношении всех ее детей: чтобы выросли они Украинцами. Ольга Косач с задачей, которую сама себе придумала сама на себя возложила, справилась отлично. Тем более, муж (который, кстати, был русскоязычным) щедро финансировал все ее проекты. А особенно те из них, которые касались Леси.

Леся была вторым ребенком, старшей дочерью и на нее возлагались большие надежды, в частности как на пианистку. Вероятно, она бы ею и стала, потому что действительно имела к тому незаурядные способности, если бы судьба не сыграла с Лесей злую шутку под названием туберкулез костей. Откуда именно он взялся у Леси, сейчас можно только догадываться. По воспоминаниям младшей сестры, все началось, когда Леся намочила ноги и простудилась, когда ходила смотреть, как святят воду на Крещение. И, если это действительно так, то Ольга Косач должна была  возненавидеть тот день, потому что фактически он приставил к Лесе  палку и ставил крест на ее будущем как пианистки и (что более пугало Ольгу Косач) будущем Леси вообще.

Всю жизнь Косачи лечили Лесю. К счастью, у них были на то средства. А у Леси было терпение. Ее кости требовали тепла и солнца – теплых стран, теплого климата, морского воздуха. Физически Леся болела всю жизнь. От той первой операции на руке, которую пережила еще маленькой. Она шла с болью рука об руку всю жизнь. Как признавалась уже взрослая Леся в одном из писем матери, долго той ничего не писала, потому что «так плохо жилось в то время, что и описывать было бы грустно, а врать было бы стыдно».

Родители и родные утоляли Лесину физическую боль своей безграничной к ней любовью, а еще – возможностью получать новые знания. Леся жила насыщенной и яркой жизнью. Имела доступ к книгам, интересным людям, путешествиям, жизненным открытиям. Впитывала в себя новый опыт и мир. Чтобы на его основе формировать собственное мнение обо всем на свете.

Иметь смелость иметь собственное мнение

Елена Петровна в свое время так боялась, что гимназия испортит ей детей, что организовала им домашнее образование. Домашнее обучение в семье Косачев предусматривало не только начала грамоты, математики, естественных наук и искусство. Косачей с детства учили тому, чтобы мы сейчас называем критическим мышлением.

Леся с детства научилась не просто формировать собственное мнение. Она имела также смелость его высказывать. А если надо, то аргументировано доказывать и воспринимать контраргументы. «Возможно я буду рада изменить свое недоверие на симпатию, но это не делается умышленно», – писала Леся в одном из писем. И объясняла, что для того, чтобы изменить взгляд на ту или иную вещь, ей нужно убедиться, что основания для того существуют.

Она не только громко и откровенно высказывалась о других  (например, не скрывала своей нелюбви к текстам как Льва Толстого, так и Ивана Нечуй-Левицкого), но и открыто выступала за критику. В письме к публицисту и критику Осипу Маковею, который перед тем по собственной инициативе послал ей рецензию на ее сборник «На крыльях песен», она пишет «вообще-то я рада, что мои стихи вызвали критический разговор … […] … критика может больше нужна для читающих людей, чем для самих писателей. Нашей литературе много чего не хватает, но больше всего не хватает доброй и талантливой критики».

Ну, а то, чего не хватает, то надо и наверстывать. Кроме критики и критического мышления, украинской литературе конца XIX – начала ХХ века еще не хватало мирового контекста. Литература вместе с писателями варилась в собственном соку и вращалась вокруг сто раз всеми описанных и перечисленных сюжетов из жизни народной. И вот здесь Леси пригодились знания иностранных языков, навык критически мыслить, умение прислушиваться к критике, смелость иметь собственное мнение и не бояться его воплощать.

Все помнят со школы, Леся написала невероятно поэтическую (и не такую ​​простую, как кажется на первый взгляд) «Лесную песню», но мало кто знает, что она также написала первую в украинской литературе психологическую драму «Голубая роза». И соль этой драмы не столько в том, что ее герои пытаются понять суть жизни (для чего люди должны жить?) И понять, что такое «нормальное» и чем оно от «ненормального» отличается, а в том еще Леся имела смелость отойти от устоявшихся в то время в украинской драматургии канонов. Она создала драму об интеллигенции во времена, когда любимой и единственно возможной темой украинской литературы был «народ» и только «народное» мировоззрения, вкусы и предпочтения.

Она имела смелость сказать вслух, что интеллигенция не только может иметь другие вкусы, потребности и запросы, но еще и требует других литературных произведений и других тем. Это была некая литературная мини-революция.

Также Леся имела смелость по-своему интерпретировать мировой сюжет о Дон Жуане. К написанию драмы «Каменный хозяин» ее подтолкнул пушкинский «Каменный гость». Вот только к теме соблазнителя женщин Леся подошла с позиции образованной женщины: она отчасти превратила его из триумфатора в жертву, соблазнив перспективой власти. Более того, она настолько свободно перестроила дон-жуанивський сюжет, что попутно создала новую концепцию донжуанства начала ХХ века.


И все это произошло в украинской литературе, которая якобы (по мнению немалого количества искренних украинофилов) была создана исключительно для того, чтобы писать о народе и для народа. Чтобы на такое решиться, действительно надо иметь смелость. К слову, Дон Жуан – не единственный пример мировых сюжетов, привнесенных Лесей в украинскую литературу. Можно вспомнить и троянскую царевну Кассандру, и тему Рима и христианства в драматической поэме «Руфин и Присцилла», и наконец драматическую поэму «На руинах» о руинах порабощенного Иерусалима.

Но, кроме драм литературных, были в Лесином жизни и драмы личные, которые не уступали по глубине мировым сюжетам.

Любить нельзя покинуть

О личной жизни Леси Украинский известно отрывками. В основном благодаря переписке, а также творчеству, которое впитало в себя все Лесины влюбленности и любови. Ее первую юношескую любовь звали Максимо Славинский, и с ним они вместе занимались переводом. Он был другом Михаила, Лесиного брата. Летом 1886 Максим приехал в усадьбу Косачей в Колодядное, где и познакомился с Лесей. С этой юношеской пылкой и взаимной любви, которая (по непонятным причинам) не закончилась серьезными отношениями, родилось множество переводов с европейских языков, в том числе соавторство в переводах с Генриха Гейне.
Благодаря второй Лесиной любви в ее творчестве появился образ «слова – твердой крицы». А фундаментом этой влюбленности опять же стало изучение иностранных языков. На этот раз французского и грузинского. Леся учила французскому Нестора Гамбаршвили, который снимал комнату в доме ее семьи, а он взамен учил Лесю грузинскому. Именно он привез ей из Грузии в подарок острый кинжал как символ борьбы. Вот только женился Нестор с другой. И Леся очень по этому поводу очень тосковала.

Еще больше тосковала она по Сергею Мержинскому, социал-демократу из Беларуси, который болел туберкулезом и умер у нее на руках. Они познакомились летом 1897 году в Ялте, и Леся безумно в него влюбилась. Эта любовь не была взаимной, его сердце принадлежало другой женщине. Но именно Леся поехала за ним ухаживать перед его смертью, именно на ее руках он умер, и именно у его постели она за одну ночь написала поэму «Одержимая».

Замуж Леся вышла за этнографа и юриста Климента Квитку. К тому времени ей исполнилось тридцать шесть и она, конечно, не подозревала, что жить осталось всего-навсего шесть лет. Это не была пылкая любовь, скорее дружба. Хотя Квитка до последних дней жизни (он пережил Лесю на четыре десятилетия) ревновал ее к Мержинскому. Именно с голоса Леси Украинки Квитка  записал немало волынских и гадяцких песен, которые она выучила в детстве от бабушки и мамы и помнила всю жизнь. Вместе они также записывали на фонографические валики репертуар кобзарей и лирников – и это первые в истории аудиозаписи, которые не просто сохранились до наших дней, а также переведены в цифру.

Климент Квитка не имел большого состояния. И Лесины родители это понимали. Так же, как и понимали, что Леся сможет жить, пока ей обеспечивать надлежащие условия. Но содержать замужнюю женщину должен муж, а не ее родители. Поэтому отец просто продал записанное на Лесю имение и отдал супругам деньги. Их хватило ненадолго. И когда деньги закончились (а вместе с ними возможность проводить холодные и влажные поры года в Египте, лечиться в санаториях и бывать на курортах), Леся начала сдавать болезни позиции. Постепенно, но неуклонно.

Ее не стало в 1913. Она ушла из жизни в Грузии, на грузинском курорте. Но еще в последние недели жизни додиктовывала мужу те песни, которые он еще не успел за ней записать.

На самом деле Леся Украинка не просто прожила яркую и удивительную жизнь, а она изменила своей жизнью представление об украинской литературе и культуре, а также о том, какой может быть жизнь человека, который не боится жить и смело идет навстречу всему новому.