Украинские зрители уже более или менее сошлись на том, что украинское кино можно больше не хвалить просто за то, что оно украинское. Более того, “украинский фильм” даже для заядлых патриотов домашней продукции медленно перестает быть причиной немедленно покупать билет в кинотеатр.

Тем удивительнее, когда сразу два украинских фильма с премьерой в один день выстреливают настолько громко, что будоражат многодневное обсуждение в соцсетях, провоцируют появление десятков рецензий даже на платформах, которые обзорами фильмов занимаются раз в никогда, и только когда ажиотаж от того, насколько эти фильмы прекрасны, начинает утихать – масла в огонь подливает вторая волна отзывов и обзоров, на этот раз – от людей, которым они не понравились, или понравились, но далеко не без “но”. Тем лучше, когда всю  эту  реакцию  вызывают  две совершенно разные, но при этом чрезвычайно близкие во многих смыслах картины.

Наконец мы можем анализировать украинское кино, не рискуя показаться  недостаточно патриотичными (в основном).

“Преданная” стала более громкой премьерой – и по масштабу, и по  литературному первоисточнику – как выяснилось — из-за  трейлера с нотками эротики. Оказалось, что все три фактора становились как плюсом, так и минусом картины – в зависимости от того, чего вы ждали.

Литературная основа фильма, роман Софии Андрухович “Феликс Австрия”, играл преимущественно с психологической модерновой прозой периода рубежа веков, а именно – с драмой женской судьбы и феминистической проблематикой, которая тогда только выходила на сцену. Эта тематика весьма сложная для киноадаптации.

Психологическая проза есть и всегда будет менее гибким материалом для экранизации, главным образом потому, что словесно выраженный внутренний мир героев невозможно буквально передать киноязыком.

Кинематограф пользуется принципиально иным набором инструментов, а качественная экранизация психологической прозы требует бережного анализа книги. Создателям такого фильма необходимо понять, как работают литературные приемы и средства киноязыка могут давать похожий эффект. Это сложно, это требует огромных усилий, а самое главное — огромного  опыта, которого наши киноделы в  основном не имеют. Но команда, стоящая за “Преданной”, честно попыталась.

История разворачивается в Прекрасную эпоху в Станиславе. Перед нами предстает сложный, не-совсем-любовный треугольник между докторовной Аделью Ангер (Алеся Романова), ее мужем Петром Сколиком (Роман Луцкий) и русинской девушкой Стефой черненькая (Марианна Янушевич). Стефу взял на воспитание доктор Ангер после трагической гибели ее родителей, и теперь, через два десятка лет, никто не знает, какое место в этом мире должно занимать девушка.

Она выполняет работу служанки, но живет с ними на правах сестры или очень близкой подруги. Сама Стефа относится к Адели как к несамостоятельному  ребенку, и все ее  поведение, в том числе и гастрономический пыл (фильм предлагает просто неистовое фуд-порно), ее чрезмерная заботливость, жертвенность и постоянное чувство, будто ее не ценят, создает впечатление, что перед нами добрая  и слегка  маразматичная бабушка, заключенная в теле двадцатилетней девушки. Стефа не ищет своего места в этом мире — она ​​его умышленно не находит.

Все ее отношения с другими персонажами настолько причудливы, что их сложно назвать правдоподобными. Но мы смотрим на мир именно глазами Стефы, и то что мы видим — ее понимание Станислава и широкого мира, в котором он живет. И примерно здесь у многих начались проблемы с фильмом.

Город, микрокосм героини, выглядит довольно-таки искусственно, явно видно, что это павильон, а не живая съемка, поэтому сам Станислав узнается только на общих планах, которые сделали документально точно. Но это не проблема создателей фильма — сегодня в Украине почти нет исторических локаций, где можно снимать такое кино. В конце-концов, мы говорим о мире, который героиня создает в своей голове. Поэтому и определенная сказочность декораций и даже ощущение неискренности среды, в которой она существует, может работать в пользу центральной идеи — здесь вопрос лишь в том, хотите ли вы рассматривать зримую искусственность декораций как минус фильма, а скорее как сюжетно важную условность (до уровня “Догвилля” в этом смысле “Преданной”, конечно, далеко).

Специалисты из того периода говорят, что с костюмами, прическами и бытом тоже не все в порядке, но фильм целится на то, чтобы создать эстетическое впечатление, а не отражение эпохи – и действительно выглядит как визуально целостный сказочный мир, похожий на гиперэстетизированные картины Жана-Пьера Жене.

Фильм не эротический, не  должен быть эротическим  и никогда им не был. Все два эпизода с ню демонстрируют скорее психологические нюансы взаимоотношений Стефы с Аделью и Петром, чем голую грудь заинтересованной аудитории.

Беда разве в том, что ярких склеек и монтажных переходов преступно мало. Их могло бы быть больше — тогда они и воспринимались бы несколько естественнее и лучше

Возможно, создатели боялись слишком погружаться в сюрреалистические приемы. Возможно, не было больше идей для таких переходов. В любом случае, на финал этого запала несколько не хватило. Кульминационный эпизод существует скорее вопреки остальным в  фильме и делает абсолютный минимум — раскрывает финальный поворот. Но после нескольких откровений, из которых иллюзии Стефы начинают ломаться, кульминация куда-то исчезает. Есть избавление после точки предельного напряжения, только лаконичное кинопредложение  “на самом деле все было так”. И это обидно, потому что выглядит, будто создатели фильма, которые с таким трудом делали это сложное полотно целостным, споткнулись прямо на финишной прямой. Поэтому второстепенные сюжетные линии, которые задают центральную интригу, начинают восприниматься чуть  более пресно.

Сюжет в основном существует в стороне от  внутреннего мира главной героини, его роль чисто инструментальная. Поэтому финал, хоть и отвечает на все вопросы, не вызывает ощущения  того, что наконец все сошлось воедино. Скорее мысли  «все произошло ради этого эпизода».

“Мои мысли тихие”, которые ворвались в украинский кинематограф не слишком громко, как для  фестивальноого кино, “Преданную” напоминают очень мало. И в то же время имеют подозрительно много общего.

А сказочный мир, оказывается, многих насторожил. Говорящие портреты должны достаточно ярко намекнуть, что мы видим мир таким, каким его видит Стефа – а она говорит с портретами и, естественно, представляет, как те ей  отвечают.

Ее мир работает по ее правилам, поэтому таким вещам удивляться не приходится. Люди, которые читали роман, привычно  отмечают, что уровень психологизма в экранизации близко не равняется книжному. Мол, говорящие портреты, летающие лини – и все. Но фильм не стоит читать так, как читается книга. Основной инструмент, который был в руках создателей фильма — это монтаж. Построение и сочетание кадров.

Переходы от одной локации к другой сделан  хрестоматийно — через панорамные отбивки. Но внутри самих сцен случаются переходы и склейки, которые очень четко отражают психику главной героини, то, как она отражает и искажает действительность, поэтому претензия к тому, что картина “фрагментарна” скорее неоправдана. А вот кто сетовал, что в фильме мало эротики — тот сам виноват.

Для режиссера Антонио Лукича это также дебютный полнометражный фильм, как и “Преданная” для Кристины Сиволап, и уже с первых дней проката в Украине режиссера стали называть молодым Феллини.  Не без оснований. Также при просмотре упоминаются “Серьезный человек” братьев Коэнов, “Все ясно” Льва Шрейбера, “Не горюй!” Георгия Данелии, а еще, по правде говоря, каждый фильм в жанре роуд-муви с элементами комедии, который вам приходилось видеть. Возможно, дело в том, что все роуд-муви неизбежно объединены центральным элементом – дорогой.

Здесь в дорогу отправляется молодой звукач (Андрей Лидаговский), который должен собрать звуки животных Закарпатья. Конечно же, в конце пути его должна  ждать ультимативная   цель – пение раховской  кряквы. Неожиданным осложнением на пути оказывается мама (Ирма Витовская-Ванца), которая решает провезти своего сына по Закарпатью  и помочь ему угнаться за мечтой – переехать в Канаду –  по дороге навязывая собственные мечты о его жизни.

Как и большинство дорожных фильмов, “Мои мысли тихие” демонстрирует калейдоскопическую комедию ситуаций, напластованными на спокойный и меланхоличный сюжет. Это история двух людей, которые в общем  путешествия переосмысливают ценности, с которыми  в него отправлялись, и по-другому начинают относиться к цели, которая заставила их решиться на  путешествие. Поэтому не стоит воспринимать эту картину как комедийную – тогда появляется соблазн видеть только особенные скетчи, смешные сами  по себе, но не связанные  в сплошное полотно. Если ждать от ленты комедийного нарратива (движения  от гипертрофированной проблемы к  счастливому  финалу), вы, безусловно, разочаруетесь.

“Мои мысли тихие” – о движении людей внутри собственных мелких проблем, которые никоим образом не влияют на мир вокруг. У этого мира свои проблемы и ему безразлично героев. Это история взаимной терапии двух людей, которые не могут повзрослеть. Поэтому и юмора в привычном смысле здесь нет, потому что почти нет шуток — есть только комедия ситуаций, порожденная личными микротрагедиями. Только эти трагедии настолько камерные, настолько замкнуты в телах главных героев, что мы можем позволить себе над ними смеяться, и только в конце, когда все аккумулированные проблемы начинают вырываться, когда о них начинают неуклюже говорить, а не просто неуклюже переживать на экране – мы чувствуем дискомфорт и со своей стороны. Деликатные “шутки  без шуток” подводят нас куда ближе к проблемному  сознанию  героев, чем нам того хотелось бы.

Но одной только истории для создания хорошего фильма в этом жанре недостаточно. Хлеб с маслом каждого “дорожного” фильма — это его ненавязчивость, умение работать не с пафосом, а с аутентичностью. Герои должны переживать проблемы как собственные, а не как то, что должен  вместе с ними переживать зритель в зале. Вот примерно здесь появляются сравнения с “Все ясно” или “Не горюй!” Хотя картина, конечно, не отказывается от гипербол (да что там, рост главного героя сам гипербола), каждая из них выглядит скорее досадной неуместностью, чем поставленной сценой. Отбивки, которых  здесь совсем немного, очень точные, они работают именно на атмосферу бытового присутствия в городе — фото на фоне сакур, бездомные, что роются на свалках, бомбили, спокойно выглядят клиентов. Такое впечатление, что в фильме нет декораций, а есть только двое героев, которые попадают в течение жизни настоящих людей. Актерская игра также работает именно на это — никакой театральности.
Герои позволяют себе бубнить под нос, ворчать, съедать звуки. Словом — звучать, как живые люди. И когда в кадре появляются закарпатские горцы,  общающиеся на  крайне непонятном диалекте — действительно на  нем общаются. Этот фильм не нуждается  в ужимках  или пластиковых венках, потому что так случилось, что жизненная рутина в умелых руках также бывает комедийным средством.

И несмотря на колоссальное  фабульную отличие, “Мои мысли тихие” и “Преданная” оказываются поразительно схожими. Обе картины рассказывают о призраках прошлого, о  боязни  будущего, о присущих каждому внутренних демонах  и о том, насколько сложно признать правду. Оба фильма – о крахе иллюзий и о необходимости принимать взрослые решения. Очень украинская проблематика. А еще, конечно, оба фильма некоторые зрители ошибочно считали чем-то совершенно другим. “Преданная”, хотя и содержит эротические сцены, все же не эротика. “Мои мысли тихие”, хотя и заставляет хохотать во весь голос, все же не комедия. Единственное, что их действительно отличает — открытый и спокойный финал “Мыслей” гораздо больше напоминает реальную жизнь, чем скомканная  окончательная точка в “Преданной”. Вообще метафорическая “Преданная” завершается крайне реалистичной точкой. Вообще реалистичные “Мои мысли тихие” завершаются незатейливой , но очень меткой метафорой.

Если после просмотра обоих фильмов и напрашивается какой-то вывод, то он в том, что в реальной жизни гораздо больше метафоры, чем реальности.