Одной из многих точек отсчета осознанного и задокументированного украинства в Украине можно считать легендарную, сделанную 1889 году во Львове, фотографию. На ней в три ряда разместились двадцать человек – участники съезда украинских писателей по случаю столетия выхода в свет «Энеиды» Ивана Котляревского.
Через пять лет после съезда, в сентябре 1903 года, на открытие памятника Ивану Котляревского в Полтаве соберется в три раза больше украинских писателей, общественных и культурных деятелей. Об этом дне говорят не иначе, как о большом празднике украинской культуры, а о произнесенной у памятника на украинском речи Олены Пчилки пересказывать легенды.
Что же такого особенного кроется в смешном, наивном, местами грубом, а иногда (как на тогдашний вкус) пошлом перепеве Иваном Котляревского «Энеиды», что образованный слой украинства так ее ценил и почитал?
Ответ прост и лежит на поверхности: если бы не было «Энеиды», не было бы украинского языка, а вместе с ним и украинских писателей, общественных и культурных деятелей, которые собирались на съезды и собирали средства на памятник. Более того: если бы не было украинского языка, не было бы и оснований говорить об Украине как самостоятельном государстве, а не периферийной губернии Российской империи.
Попробуем разобраться в деталях, что же предшествовало «Энеиде» Ивана Котляревского, а что стало ее следствием.
О штабс-капитане замолвите слово: Иван Котляревский как наследственный украинский шляхтич и русскоязычный поэт-одописец
До того, как стать известным украинским поэтом, драматургом и меценатом, Иван Котляревский успел прослыть карабинером императорской армии и героем русско-турецкой войны.
Родился Котляревский в Полтаве, которая по тем временам (1769 год) принадлежала к Полтавскому полку Войска Запорожского. Окончил Полтавскую духовную семинарию. Но не потому, что мечтал о карьере священника, а потому, что в тогдашней Гетманщине это был аналог приличного, по нынешним меркам, местного педагогического вуза. Диплом семинарии позволил ему учительствовать в окружающих помещичьих семьях, чем он несколько лет и занимался. После чего поступил на военную службу в Сиверский карабинерный полк Императорской армии. Полк этот был особенный, так называемый «компанейский», то есть полк свободных наемников (их еще называли «охотниками»), часто иностранцев (поляков, немцев, а также казаков, которые не попали в официальный царский «реестр»), которые принимали участие в военных царских компаниях за деньги. Некий Французский Легион, но в условиях Гетманщины XVII-XVIII века.
Поэтому хотя Котляревский и отслужил в императорской армии двенадцать лет, дослужился до чина штабс-капитана, участвовал в русско-турецкой войне и даже получил орден Святой Анны III степени за заслуги во время осады Измаила, он все же служил, как бы мы сказали сейчас, «карабинером по контракту», в полку, который основывался как отряд свободных воинов. К слову, в этом же полку в свое время числился ротмистром украинский писатель Григорий Квитка-Основьяненко и служил юнкером Иван Скоропадский, дед гетмана Украинского Государства (апрель-декабрь 1819) Павла Скоропадского. Эти факты более чем красноречиво свидетельствуют, что среди вольнонаемных карабинеров активно парил дух украинского казачества, а также подсказывают, откуда у русскоязычного штабс-капитана с семинарским образованием возникла идея превратить троянского героя Энея в моторного украинского казака.
Иван Котляревский
Впрочем, за «Энеиду» Котляревский взялся, во-первых, не потому, что, выйдя в отставку, решил стать писателем, а во-вторых, поэма никогда не предназначалась для широкой общественности. Для широкой общественности он занимался «Домом для воспитания детей бедных дворян», а когда в 1812 Бонапарт отправился брать Москву, то основал на Полтавщине, в Хорольском уезде, 5-й Украинский казачий полк. Полк должен был защищать украинские земли от французов, за что по окончании войны ему обещали сохранить как постоянное казацкое войско. Котляревский получил в этом полку чин майора, и было майору Котляревскому в то время 43 года.
Его же «Энеиде» в то время исполнилось уже 14 лет, и это было отнюдь не то произведение, обнародованием которого автор гордился. К тому времени он значительно больше радовался так называемыми «песням» (одам) князю Куракину, князю Репнину, князю Лобанову-Амплееву, потому что любовь к вольному казачеству сочеталась в нем удивительным образом с терпимостью к царскому государственному устройству. Иван Котляревский никогда не был ни бунтовщиком, ни революционером, и к свержению царизма также не призывал, но случилось так, что именно у его памятника в 1903 году собрался самый массовый тогдашний украинский митинг, и именно его «Энеида» изменила не только развитие украинской литературы, но и ход украинской истории.
Что же такого особенного скрывается между строк бурклескно-травестийной поэмы, которая в наше время вызывает живой интерес разве что у лексикографов и фольклористов?
Староукраинский Сковорода и новоукраинский Котляревский: как «Энеида» прорубила окно в мир украинскому языку
«Энеида» Котляревского впервые увидела свет в 1798. Тогда напечатали первые три части. Произошло это в Санкт-Петербурге без разрешения автора. Полностью и в окончательной авторской редакции поэма вышла только после смерти Ивана Котляревского, в 1842 году. Но именно благодаря изданию 1798 (и инициативе и деньгам конотопского помещика Максима Парпуры, который выдал, хоть и с ошибками и без разрешения, рукопись Котляревского) стартовал новый украинский язык.
Чтобы разобраться, чем «новый» язык отличался от «старого», придется немного окунуться в историю. Если очень упрощенно пересказывать сложный процесс развития и формирования украинского языка, то стоит начать с того, что каждый язык функционирует в письменной и устной форме (и современный украинский язык тоже). Но иногда эти две формы могут различаться. Еще во времена Киевской Руси начался процесс расслоения тогдашнего украинского праязыка на письменный и устный вариант. Этому способствовало введение христианства, появление большого количества переводной церковной литературы и относительно невысокий уровень грамотности тогдашнего населения. Писаные тексты были представлены преимущественно церковной литературой, которая чем дальше, тем больше стала отдаляться от разговорной речи.
Процесс расслоения между тем, как писали и тем, как говорили, длился несколько веков, и это не вызывало никаких неудобств, вплоть до XIV-XVIII веков, когда общество начало активно меняться. Стоит помнить, что речь во все времена была, есть и будет основой, на которой держатся общественные преобразования, и инструментом, с помощью которого эти преобразования осуществляются.
В ХIV-ХVI веках начало формироваться представление об общественной собственности, соответственно, возникла необходимость в первых юридических документах – купчих грамотах, дарственных грамотах, завещаниях и тому подобное. И писцы столкнулись с языковой дилеммой: с одной стороны, есть язык церковной литературы и религиозных служб, на котором пишут и на котором читают, а с другой, есть банальные вишневый садок и мельница, которые надо передать по наследству (и это письменно оформить), но это – лексика и синтаксис разговорной речи. Как тут быть?
Тогдашние писцы (прообразы современных нотариусов) выбрали средний путь: начали наполнять известную им письменную форму нужной им разговорной лексикой. Собственно, именно так, постепенно, слово за словом, формировался староукраинский письменный язык. Сначала это был язык юридических документов, впоследствии к ее развитию присоединились проповедники, полемисты, историки. Когда в конце ХVI произошел подъем национального сознания, присоединилась так называемая панегирическая литература (тексты на прославление подвигов светских и духовных лиц).
Это был длительный и сложный процесс формирования, в результате которого в конце XVIII – начале XIX века на украинской территории параллельно существовало «два» разных языка: один живой, украинский, разговорный, и другой – тоже якобы украинский, но при этом применяемый только в письменных текстах. Для того, чтобы понять, как это звучало, достаточно полистать тексты Григория Сковороды, который писал на тогдашнем староукраинском, но которые мы сейчас переводим на новый украинский.
Украина в то время входила в состав различных империй. И всем империям было выгодно, чтобы украинские земли ничего не объединяло. Особенно – общий язык. В частности, царизм на подроссийской Украине в конце XVIII – первой половине XIX века продолжал продумано культурно-языковую ассимилятивную политику. В течение ХVIII века староукраинский письменный язык вытеснил русский во всех сферах жизни. Сделать это было просто, потому что речь шла о вытеснении языка, на котором на практике никто не говорил. Кроме того, введение русскоязычного образования обусловило быструю денационализацию наиболее образованных слоев украинского общества. Грамотный автоматически означало русскоязычный.
Если помните текст «Энеиды», то в нем преобладает стилистически окрашенная, иногда стилистически ограничена и заниженная лексика, но это не имело никакого значения, так же, как и тот факт, что три части поэмы насчитывали всего где-то семь тысяч слов, причем была это преимущественно торгово-этнографическая лексика. Значение имело удивительное открытие – живым языком, на котором говорят, оказывается, можно писать художественные тексты и не только художественные. Поэтому в дальнейшем все упиралось только в вопрос времени и практики. Тот же Котляревский в 1818 написал украинскую «Наталку Полтавку», в которой мелодраматизма было, хоть отбавляй: оказалось, что разговорным украинским можно исчерпывающе писать о любви и страданиях, а не только о блюдах украинской кухни. За дело стремительно взялись поэты-романтики.
Ну, а дальше поток было не остановить – Тарас Шевченко, Пантелеймон Кулиш, Иван Нечуй-Левицкий, Панас Мирный, «Русская Троица», Ольга Кобылянская. А еще Олена Пчилка, Иван Франко, Леся Украинка, которые не только писали на украинском, но и сделали немало переводов на украинский с европейских языков, тем самым доказав, что ее лексический запас и синтаксическая структура не уступают по богатству другим языкам.
На самом деле здесь можно назвать десятки имен украинских писателей и общественных деятелей, которые начали писать на украинском потому что до них это впервые сделал Котляревский. А в 1818 году появилась «Грамматика малороссийского наречия» О.Павловского – первая в истории грамматика нового украинского языка с небольшим словарем. Это был неоспоримое доказательство того, что язык полноценно существует во всех сферах и во всех формах. Потому что если языку нужна грамматика и словарь, значит, его активно изучают. А если его активно изучают, то он развивается, совершенствуется, обогащается, живет.
И самое главное: новый украинский язык сделал то, чего так боялись империи – объединил украинских писателей, культурных, общественных и немногочисленных политических деятелей, которые жили по разные стороны Днепра в составе различных империй, и создали веское основание говорить о украинцах как отдельной нации , а Украине как самостоятельном государстве.
Царизм и памятник: почему Котляревскому так долго искали место в Полтаве?
По случаю столетия выхода в свет «Энеиды» Котляревского во Львове состоялся уже упоминавшийся съезд украинских писателей. Писатели собрались, потому что понимали, что своим существованием как писатели – возможностью писать и переводить на украинский язык – они обязаны именно «Энеиде». Возможно, Иван Котляревский и не планировал настолько менять украинское культурное пространство, но именно благодаря ему культурное пространство наконец получило возможность стать украинским.
Во Львове же писатели собирались не случайно. Такая встреча в Полтаве в 1889 году был была бы нежелательной, опасной, а может, и невозможной. Полтава находилась в составе Российской империи, на территории которой в то время действовали Валуевский циркуляра 1863 г. и Эмский акт 1876. Первый документ касался абсолютного запрета печати любых книг на украинском языке, поскольку, по словам автора циркуляра, министра внутренних дел П. Валуева, «никакого отдельного малороссийского языка не было, нет и быть не может». Во втором речь шла о запрете ввозить из-за границы в Россию любые оригинальные или переводные книги на украинском языке, прекращение театральных спектаклей на украинском языке и даже печать на украинском языке текстов к нотам.
То есть через сто лет после того, как украинский язык смог получить шанс на полноценное развитие, украинским писателям, которые писали и переводили на украинский язык в Украине, в Полтаве было, мягко говоря не место. Так же, как не место было «Наталке Полтавке» на сцене Полтавского театра, и памятнику Котляревскому в Полтаве, как выяснилось, тоже было не место.
Идея возвести памятник Ивану Котляревскому в Полтаве возникла еще где-то 1884-1885 года: его даже подумывали возвести к столетию выхода «Энеиды». Создавался памятник на общественные пожертвования. Чтобы исключить сбор средств, царское правительство позволило собирать деньги только в пределах Полтавской губернии. Но оно недооценило украинцев: местные жители быстро и «официально» собрали двенадцать тысяч рублей (средства пожертвовали семь тысяч человек, из них четыре тысячи числились обычными крестьянами Полтавской губернии). Тогда начали искать место. Власть не могла определиться с местом для памятника восемь лет! В конце концов, 30 августа (по старому стилю) 1903 года памятник открыли. Учитывая все трудности, которые этому предшествовали, памятник Ивану Котляревскому успел за годы приобрести в украинском обществе более чем символическое значение. В результате на открытие собралось более семидесяти писателей, научных, общественных, культурных деятелей из разных уголков Украины. По тогдашним меркам, это было довольно многолюдное собрание.
Звучит абсурдно, но царское правительство запретило на открытии памятника зачинателю украинского языка … говорить на украинском языке. По легенде, Олена Пчилка вышла к памятнику и гордо произнесла речь на украинском. Учитывая ее волевой характер и упорную украинскость, этот рассказ очень уж напоминает правду. По другим же данным, торжества по случаю открытия памятника происходили в Полтавском городском театре, и на украинском языке собравшихся приветствовали со сцены Олена Пчилка, Михаил Коцюбинский, Николай Михновский. Но на выполнение секретного приказа имперского министра внутренних дел В.Плеве о категорическом запрете на открытии памятника употреблять украинский язык, их речи грубо обрывал городской голова Алексей Тригубов. В конце концов, Михновский, а вместе с ним и остальные, не выдержали, достали из поздравительной папки речи, бросили пустые папки голове на стол, а сами покинули собрание. Как бы там ни было, а открытие памятника Котляревскому значило в то время не меньше, чем выход «Энеиды».
И последние две даты из жизни Котляревского, «Энеиды» и нового украинского языка. «Энеиду» Ивана Котляревского, которая стала точкой отсчета новой украинской языка, напечатали в Санкт-Петербурге в 1798. А русский поэт Александр Пушкин, которого считают создателем современного русского языка, родился только в 1799 году. После сравнительного анализа этих двух дат споры о том, какой из этих двух языков сформировался раньше, теряют всякий смысл.
