Философ Саймон Кричли анализирует эту взрывную смесь и подчеркивает эстетику, даже поэтику футбола. Конечно, как футбольный фанат, Саймон рассказывает о светлых и темных героях футбола: Зидане и Кройфе, Клафе и Реви, Шенкли и Клоппе.

#Буквы печатают отрывок из книги, которую издало Yakaboo в переводе Александра Михельсона.

Некоторые люди — особенно американцы — считают футбол скучным. Зря. Сами они скучные, раз верят в такое.

Вероятно, футбол гораздо более вдумчив, чем многие другие виды спорта. Футбол — это умение отдаваться ходу игры. Несравненный итальянский футбольный обозреватель Джанни Брера считал 0:0 идеальным счетом при условии, что команды играют как в шахматы, не подпуская друг друга к своим воротам, и так достигают совершенного равновесия и эстетической гармонии. Несмотря на одержимость медиа голами, которые они постоянно повторяют в замедленном режиме с разных ракурсов, искусство оборонительного футбола необходимо защищать.

Может, дело в том, что я и сам когда-то играл именно в защите, однако всегда находил странную красоту в том, как команды иногда заканчивают встречу со счетом 0: 0. Называть такой футбол «негативным» – это упускать из виду диалектические прелести негативного и изящество итальянского catenaccio, то есть такой тактической схемы, когда одна команда полностью перекрывает движение другой.

Подумайте о мощи и пространственном чувстве ювентусовских «Би-Би-Си» – Барзагли, Бонуччи и Челлини, не молодых уже защитников, представлявших собой лучшую линию обороны в современном мировом футболе.

Итальянская традиция оборонительного футбола хорошо известна, и я снова вспоминаю таких игроков, как Барези и Мальдини, которые всю профессиональную жизнь отбыли в ФК «Милан» времен гегемонии этого клуба. В общем красота хорошей команды возникает тогда, когда эта команда опирается на надежную, твердую оборону, построенную на глубоком взаимопонимании между игроками, полностью развивается с годами.

Как говорит во всех смыслах проблемный Йозеф Блох, бывший голкипер и прототип героя книги Петера Хандке «Тревога вратаря перед пенальти»: «Хороший матч проходит очень тихо».

Ритм футбола – это не стаккато бейсбола или, скажем, стрельбы по тарелкам, а скорее легато, ровный и мягкий поток времени, становится все мощнее. Футбол – также изменения в ощущении времени. Это изменения интенсивности восприятия, когда время оказывается чем-то пластичным, гибким и податливым.

Это справедливо и для пространства.  Томас Мюллер, немецкий нападающий, выдающийся представитель тактики «фальшивой девятки»,  где основным приемом является постоянно держаться поближе к штрафной соперника, получил прозвище der Raumdeuter, то есть знаток или даже исследователь пространства.

Иначе говоря, пространство игры в футболе — это также игра с пространством. На это указывает Стивен Коннор в прекрасной «Философии спорта» способом, очень близким к тому, к которому пытаюсь прибегнуть и я (названый «культурной феноменологией»), как бы Коннор пишет о спорте в целом, а не только о футболе. Коннор заимствует замечания Мерло-Понте в «Структуре поведения» об отметке на футбольном поле, чтобы показать, что футбольное поле — не просто объект. Скорее пространство игры, пишет Мерло-Понти, которое охватывает «физические намерения игроков, поскольку они пропитаны и направлены пространством, где футболисты должны выполнить свои роли».

Отметки на поле определяют некий детерминированный способ действий, «толкают и ведут игру так, будто игрок этого не замечает». Линии на поле — это настоящие магические линии, которые создают условия, определяющие правила игры. Ошибочно считать, что эти условия отражают сознание игроков, как орнамент на ракушке или рисунок на упаковке молока. Вероятно, сознание есть не что иное, как игра, диалектическое взаимодействие между пространством и действием. Пространство игры оказывается, как и время, пластичным, эластичным и гибким.

Иногда футбол напоминает пьесу Беккета «В ожидании Годо», где ничего не происходит дважды – в обеих частях.

Когда я смотрю игру «Ливерпуля» или, что хуже, сборной Англии, изо всех сил старающейся не вылететь в каком-то важном турнире, игра может быть 90-минутным страшным сном, бесконечным кошмаром, каждый раз повторяющимся, из которого мы не можем вырваться. Это ужасно.

Однако футбол может быть и чем-то другим — чем-то таким, чем ничто иное быть не может. Туссен, не без некоторой пошлости, предполагает, что ближайшая аналогия этой интенсивности ощущений в футболе — это половой акт. Как выражаются философы, это понятие эмпирическое, поэтому каждый читатель может здесь решить сам.

Итак, мы живем одним мгновением, наблюдаем за игрой, вполне отдаемся настоящему, ждем тот самый миг, а будущее неизвестно и неопределенно. Однако в этот момент прошлого не существует, оно постоянно стирается, как память золотой рыбки. Сам матч мы забываем быстро, и потом его очень трудно вспомнить. Вот одна из причин того, почему смотреть игру в записи — это совсем другое дело. Конечно, пересматривать повторы — большая радость для фанатов (если это не их команда проиграла), тренеров (потому что их работа важна) и всезнаек экспертов (чья работа не так уж и важна). Подход Туссена, который, в формулировке Гуссерля, можно назвать феноменологическим, заключается в том, что память о матче можно восстановить с помощью слов, таким образом избежав превращения ее в призрачное и быстро забытое прошлое.

При условии, что они действительно сказаны метко, слова поэзии или литературы могут «коснуться» футбола, «поймать его движение, ласкать его краски, ценить его воспоминания, усилить его обаяние». Туссен называет такую ​​поэтику футбола «апотропеичной», то есть неким видом магии, предохраняющим от забвения и невезения.

Возможно, кстати, эта жажда магии объясняет, почему футбол — такой суеверный вид спорта, а игроки и болельщики придерживаются множества причудливых традиций. В моем случае, например, это магическая вера в то, что если я не увижу матч «Ливерпуля», то этот клуб неизбежно проигрывает.

Я почему-то уверен, что им необходимо, чтобы я тревожно смотрел эту игру, сидя в Бруклине. Португальская легенда Эусебио перед каждым матчем клал в бутсу счастливую монетку. Шведский игрок ФК «Милана» Нильс Лидгольм регулярно советовался с личным колдуном по имени Марио Магги. Румынский нападающий Адриан Муту прятал в гетрах листья базилика. Криштиану Роналду в день матча ставит бутсы под фигурку отца. Во время Кубка мира 1998 года капитан французской сборной Лоран Блан целовал лысину своего вратаря Фабьена Бартеза.

Мало кто знает, что французская команда перед каждым матчем слушала I Will Survive Глории Гейнор: так и представляешь раздевалку галлов, где ребята типа Лилиана Тюрама, Марселя Десаи и самого Зизу затягивают песню о том, что вот-вот сдохнут от страха.

Подход Туссена сводится к тому, что ощущения, связанные с футболом, можно чуть ли не магическим образом вызвать с помощью поэтических слов, ведь они тесно связаны с ощущениями, которые вызывают также смена времен года, природа, меланхолия, время и воспоминания о детстве. В самом радикальном понимании туссеновской позиции слова могут зафиксировать и сохранить «футбольные» ощущения, способны спасти от смерти, дав укорененность в прошлом и возможность продолжения  жизни для последующих поколений болельщиков.

Хотя это может показаться чрезмерной абстракцией, такая логика имеет смысл для многих из нас на глубоко личном уровне. Мой отец, например, всю жизнь был фанатом «Ливерпуля» и в начале 1950-х занимался в Энфилде, пока его карьеру не прервала травма лодыжки (он до самой смерти носил специальные ботинки марки «Челси», хотя выглядел в них, признаем, стильно). И, по правде, футбол был, наверное, единственной темой, которую мы с отцом могли обсуждать хоть с каким-то смыслом и обоюдным интересом. А мой первый по-отечески строгий поступок в отношении сына Эдварда заключался в том, что я наполнил его комнату атрибутикой ФК «Ливерпуль», чтобы он ни в коем случае не стал болельщиком другого клуба (и это сработало).

Недавно Эдвард напомнил мне, что в десять лет попросил на Рождество футболку с логотипом ФК «Арсенал», который был лучшим клубом в Англии того времени. Думаю, я даже не ответил ему, а купил еще одну футболку «Ливерпуля». И, боюсь, тот факт, что Эдвард более информированный, лояльный и злящийся фанат «Ливерпуля», чем я, приносит мне почти извращенное удовольствие.

Болельщики моего поколения имели счастье видеть «Ливерпуль» на вершине славы в 1970-1980-е годы, когда, по выражению Шенкли, победить нас могли бы марсиане. Я бы сказал, что в течение многих лет футболу посвящено примерно 40% моих разговоров с сыном и почти 80% переписки. Я не говорю, что это правильно, и не слишком этим горжусь: просто объясняю, как многие из нас ведут себя, когда речь идет о футболе. И конечно, втайне надеюсь, что когда у моего сына появятся дети, они будут фанатами «Ливерпуля». На этом покончим с жизнью после смерти.

Игра без болельщиков — это нечто из области категориальных ошибок; это просто лишенные смысла тренировки. Ключевое в футболе — это сложное и тонкое взаимодействие между возвышенной музыкой и прекрасным зрелищем, между Дионисом и Аполлоном, между болельщиками и командой. В мощных своих проявлениях от этого взаимодействия перехватывает дыхание, как, скажем, от невероятного эхо фанатов «Лестер Сити» во время домашних игр клуба в сезоне 2015/16, порожденное голосами и обычными картонками, которыми хлопали в унисон, или как от исландских фанатов на Чемпионате Европы 2016 года с их «Громом викингов». Это может быть и весело — вот как когда фанаты «Манчестер Юнайтед» переделали песню группы Joy Division и вместо «Любовь вновь разорвет тебя» пели «Гиггз, Гиггз, как всегда, порвет тебя», использовав известно каждому фамилия игрока и тренера «МЮ».

10 июля 2016-го я с сыном и несколькими его друзьями был на финале Евро-2016 на стадионе «Стад де Франс».

В этой в общем-то довольно мрачной игре больше всего запомнилось непрерывное, скоординированное и сложенное пение 15000 португальцев, которым, ударяя в огромные барабаны, задавал ритм смуглый молодой человек с голым торсом (все они стояли на трибунах сразу за воротами слева от нас). Эти фанаты были компактной, красочной, единой силой и составляли резкий контраст с разнобойным Allez les Bleus со стороны французских фанов, которые имели огромное численное превосходство.

В общем, кроме этого, с той игры хорошо запомнилось разве что нашествие бабочек, которые покрыли поле и трибуны именно перед игрой и роились вокруг болельщиков, в том числе и вокруг меня, пока мы занимали свои места. Один бабочка так обнаглела, что приземлился на лицо Криштиану Роналду в момент, когда тот уже третий раз упал с поврежденным коленом. Очевидно, администрация «Стад де Франс», в целях безопасности после парижских терактов в ноябре 2015 года, перед матчем решила оставить включенными на всю ночь прожекторы. Казалось, игра бабочек и игра футболистов были частями удивительного танцевального соревнования.

 

Читайте також: Тара Котрелл і Ден Зігмонд. Дієта Будди. Давнє мистецтво мистецтво скинути вагу, не втрачаючи здорового глузду