В России принято считать, что эти взгляды появились у Путина уже после его избрания президентом, когда нового главу государства снабдили необходимой литературой “доброжелатели”  из числа русских шовинистов – обычно называют кинорежиссера Никиту Михалкова, который, как и Путин – горячий поклонник философа Ивана Ильина, одного из самых крупных шовинистических идеологов. Но такое представление о Путине исходит из либеральной среды, а в этой среде, разумеется, очень отдаленно представляют себе настроения среды, в которой формировался Путин – партийного и чекистского аппарата 80-90 годов прошлого века.

В этой среде – по крайней мере, у русских и “околорусских” ее представителей – русский шовинизм и империализм как таковой давно уже победили коммунистическую утопию. Собственно, это все началось со Второй Мировой войны, с тоста Сталина о “великом русском народе”, но окончательно стало утверждаться тогда, когда Михаил Суслов занял ведущее место на идеологическом Олимпе. При этом нужно понимать, что русский шовинизм был одновременно и убеждением аппаратчиков, и доказательством”самостоятельности” их мышления, своеобразной “фрондой”, протестом против засилья “днепропетровской группы” Леонида Брежнева и его земляков.

И в этом смысле, как это ни парадоксально для тех лет, этот протест удивительным образом сочетался с глухим неприятием, с которым русские шовинисты в церкви воспринимали усиление влияния киевского митрополита Филарета, который стал фактическим главой РПЦ при престарелом и немощном патриархе Пимене.

То есть почва для торжества русского шовинизма была уже унавожена, он становился религией партийных бюрократов, чекистов и церковников в России еще тогда, когда в других союзных республиках даже не отдавали себе отчет в его силе и распространенности, хотя и тогда он уже прорывался на поверхность. Усиление русификации, жестокие репрессии по отношению к тем, кто выступал за права своих народов, антисемитизм, который стал «хорошим тоном» и в партийном аппарате, и в государстве вообще – все это были его очевидные признаки. А еще – Пикуль, Распутин, Белов, Куняев. Новая русская литература.

Русь моя, рождаемость низка!

Но, как чудо, что в тебе исконно,

Нынче ненца, завтра коряка

Ты в свое усыновляешь лоно.

 

Словом, будь “всяк сущий в ней язык”!

Но, коль не хватает русской плоти,

Выручает “друг степей калмык” –

Изучайте перепись – поймете…

Оставалось дождаться только краха коммунизма и преодоления кризисных явлений постперестроечного десятилетия, чтобы все это естественным образом восторжествовало, оказалось идеологией Российского государства, общества и Русской православной церкви.

Оставалось дождаться Путина.

Путин ведь не в первый – и не в последний – раз говорит об “искусственности” Украины. О том, что это – придуманное государство и выдуманная нация. Он рассказывает об этом на пресс-конференциях и объясняет западным политикам – тому же президенту США Джорджу Бушу-младшему или федеральному канцлеру Герхарду Шредеру. Для него это – и убеждения, которые разделяются его средой, и политическая программа, которую он осуществляет.

Эту программу не очень сложно реконструировать. Путин, считающий – как он еще раз напомнил на своей пресс-конференции – “странноватым” “решение Ленина” о создании СССР, всего лишь разделяет позицию другого советского руководителя – Иосифа Сталина, в 1922 году настаивавшего на том, чтобы советские республики, к тому времени оккупированные Красной Армией, вошли в состав Советской России в качестве автономий. В этом знаменитом споре Ленина и Сталина победил Ленин, но Сталин, оказавшийся спустя несколько лет настоящим преемником большевистского вождя, сделал все возможное, чтобы никакого суверенитета у союзных республик не было.

Зато ленинская модель создала условия для относительно безболезненного распада “второй Российской империи”. И задача Путина, который говорит, что сейчас “разбирается” с последствиями ленинского государственного строительства, хочет вовсе не восстановить Советский Союз, а исправить “ошибку” Ленина и выстроить Российское государство таким, каким его изначально хотел видеть Сталин. В его знаменитом призыве к Лукашенко “присоединяйтесь к России областями”  нет никакого эпатажа, а есть убеждения. Потому что Путин может еще понять, чем отличаются от русских чеченцы или буряты и почему у них может быть какая-то там автономия, а чем отличаются от русских украинцы или белорусы, он не понимает и понимать не хочет. Потому что “мы – один народ”. И это – не слова, а политическая программа-максимум.

Но если эту программу не удается воплотить в жизнь, то остается формировать союзное государство с Беларусью и “откусить” от Украины территории, “подаренные” ей большевиками. Список этих территорий был озвучен в крымской речи Путина и он вновь подтвердил свои претензии на итоговой пресс-конференции, когда говорил об “исконно русских территориях, которые к Украине вообще не имели никакого отношения”. Кстати, неготовность украинского руководства и общества к возрождению украинской идентичности на этих территориях для Путина – очередное доказательство его правоты.

И это то, о чем я говорю, когда пытаюсь объяснить, что украинские территории, на которых украинская идентичность не утвердится, рано или поздно станут Россией. Ну или Новороссией, если кому-то так приятнее. Это – не просто мечта Путина, это его план. И над осуществлением этого плана он будет работать – а вовсе не над поиском путей прекращения войны на Донбассе, ослаблением санкций и улучшением отношений с Западом.

То есть улучшение отношений с Западом и ослабление санкций ему тоже интересно, но точно не ценой “исконно русских территорий”. Не говоря уже о другом: присоединение украинских и белорусских территорий к Российской Федерации и фактическая перезагрузка ее государственности к 2024 году гарантирует решение так называемой “проблемы 2024” и делает само обсуждение транзита власти в России маргинальным. Потому что в этом случае никакого транзита не будет.

Будет Путин.

И непонимание украинским руководством подлинных целей Путина, детская убежденность команды Зеленского в том, что российского президента интересуют исключительно деньги и выход из кризиса, создают условия для возможного поражения Украины в этой, возможно, последней решающей схватке за утверждение ее государственности и идентичности. Вот почему украинский 2019 год был всего лишь предисловием к российскому 2024 году. И вот почему Владимир Путин, считающий украинцев изобретением графа Потоцкого, был так заинтересован в том, чтобы в нашей стране сменилась власть.