Истории из жизни писателей – ни что иное, как подглядывание в щелочку, пусть якобы и с благородной целью более глубокого погружения в их творчество. Впрочем, истории о художественных приемах писателей и их муках творчества пользуются спросом значительно меньшим, чем истории об их любовных похождениях и любовных треугольниках.

Истории о писательской любви, с одной стороны, снимают их с окрыленных пегасов и заставляют идти пешком в одной толпе с простыми смертными. Толпа на это реагирует банально – тычет пальцем: смотрите, они такие же, как и мы, влюбляются, изменяют, имеют на стороне семьи и интересуются не только сюжетами своих романов и их тиражами, но и обычным сексом.

Но, с другой стороны, если бы писатели не были обычными людьми, способными влюбляться, изменять, иметь на стороне семьи, быть одержимыми сексом и тиражами своих романов, наша литература была бы пресной и непригодной к чтению. Писатели (и деятели искусства в целом) имеют магический дар переплавлять водоворот своих любовных эмоций и страданий в качественные тексты.

Поэтому писателей не стоит за их любовь осуждать или оправдывать. Стоит знать их любовные истории. Потому что это больше, чем заглядывать в щелочку. Это – понимать, почему создавались именно такие тексты.

Между Верой и Шурой: Михаил Коцюбинский

Говорят, что когда он умер, Вера сказала, чтобы ноги Шуры на похоронах не было. Александры на похоронах не было. Но у изголовья его гроба откуда-то взялся плетеный из цвета яблони венок. Неизвестно, кто его принес туда, но точно известно, что плела его Шура.

Любовная драма Михаила Коцюбинского, который оказался между Верой и Шурой – один из самых известных любовных треугольников.

Отцу в то время уже четырех детей Михаилу Коцюбинскому было почти сорок два года (пожилой мужчина, по тем временам), когда он бессмысленно и, как выяснилось, взаимно влюбленный отправился на свое первое свидание с двадцатишестилетней Александрой Аплаксиной.

Александра Аплаксина

Этому свиданию предшествовало несколько лет “записочек”. Жизнь влюбленных начала ХХ века без Интернета была сложной: без возможности писать в личку. Поэтому Коцюбинскому приходилось писать Аплаксиной записки. Примерная девочка, золотая медалистка Черниговской гимназии Александра Аплаксина была барышней строгих правил и не имела никакого намерения разрушать семью писателя. Но он от нее не отставал , засыпал записками, признаниями, просьбой встретиться. В конце концов, она сдалась: говорят, это произошло после того, как услышала на одном из вечеров, как он читал свой “Цвет яблони”. Так это или нет, но они начали тайно встречаться. А когда не виделись, он ей писал. Аплаксина всю переписку сохраняла: в целом он прислал ей 335 писем и записок! В отличие от незамужней Александры, женатый Коцюбинский все ее послания уничтожал. Кроме одного, которое и нашла Вера. Его жена. Вера Устиновна Коцюбинская, в девичестве Дейша.

Хотя записку эту она нашла не случайно. Она ее искала. Потому что накануне получила анонимное письмо, в котором черным по белому говорилось о любовных похождениях мужа и отца ее детей. Вере Устиновне нужны были доказательства. Естественно, она их нашла. И здесь надо вспомнить о несокрушимом и волевом характере Веры Коцюбинской: в свое время она блестяще закончила Черниговскую гимназию, преподавала французский, математику и каллиграфию в женском духовном училище, училась в Петербурге на высших Бестужевских курсах на естественном факультете, там же увлеклась общественной и революционной работой, погрузилась в национальное украинское движение, семь месяцев отсидела в тюрьме как политический узник, и наконец в 1894 году на съезде Украинского общества “Громада” в Киеве познакомилась с Михаилом Коцюбинским, вышла за него замуж, стала образцовой женой, родила четырех детей, воспитывала их в любви, тепле и семейной согласии.

Можете себе только представить, как перевернулся мир этой просвещенной и достаточно решительной женщины, которая положила свою карьеру на алтарь семейного благополучия, когда она получила анонимку о супружеской измене.

Коцюбинский и его жена Вера

Далее все было просто: Вера сказала мужу, что все знает, и Коцюбинский должен выбрать: долг или любовь. Он выбрал долг (Веру и семью), но не смог порвать с Александрой. Его любовь к ней вспыхнула еще с большей силой. Он сгорал от этой любви, и переплавлял ее в творчество.

Можно предположить, что Михаилу Коцюбинскому, который разрывался между двумя женщинами, так и не удалось найти в жизни, ту, единственную, которая была бы для него всем. Потому что Вера и Шура играли в его жизни каждая свою роль, и роли эти – не пересекались.

Вера была надежной подругой, опорой, справедливым критиком, службой первой медицинской помощи, надежным плечом и дружеской рукой.

Шура была музой, его Беатриче, в письма к которой он вкладывал засушенные цветы, для которой он написал непревзойденное “Inermezzo”, без которой он не мог дышать, но с которой он не мог бы жить.

Это Вера провожала его в последний путь и обустраивала достойные похороны, но это Шура сплела такой пронзительно символический венок с цвета яблони и тайком передала, чтобы его положили в гроб.

Мы можем сейчас сказать, что, если разобраться, Михаил Коцюбинский был еще тем эгоистом, разбил жизни и судьбы двум женщинам. Но если бы не эти женщины в его жизни, и не такая разная его к ним любовь, вряд ли бы он написал все те произведения, которые и через века поражают силой эмоций и неподдельностью чувств.

Свободная любовь и верная Розалия: Владимир Винниченко

Ее фамилия была Лифшиц, отчество – Яковлевна,  имя – Розалия. Но она всегда с гордостью называла себя украинкой, потому что украинцем был ее муж. И украинцем – незаурядным. Он возглавлял Директорию. Имела ли право первая леди УНР не знать украинского или не называться украинской? Никакого. Поэтому она сначала выучила язык, а потом – последовала за мужем в огонь и воду.

Винниченко и его жена Розалия

Розалия Лифшиц родилась в России и была дочерью богатых еврейских родителей, поэтому могла себе позволить получать образование в Париже. Там студентка медицинского факультета Сорбонны и познакомилась с падким на сексуальные развлечения и эксперименты украинцем. Владимир Винниченко своих симпатий к свободной любви не скрывал, так же, как и того, что его любимая (как и его будущая семья) может быть только украиноязычной. Роза влюбилась настолько, что не только забыла, что она правильная еврейская девочка, но и выучила украинский так основательно, чтобы свободно общаться на нем в быту, а также в дальнейшем перепечатывать тексты Винниченко.

Поскольку Винниченко был сторонником свободной любви и с презрением относился к моногамии, регистрировать брак с Розалией он не хотел. Влюбленная Розалия согласилась жить на веру. Правда, через некоторое время они таки поженились. Но договорились, что ни один из них не будет возражать, если партнер будет иметь отношения на стороне.

Неизвестно, имела ли такие отношения Розалия, но Винниченко точно да. И даже имел маленького сына, который, правда, умер в трехмесячном возрасте. И хотя было это еще до Розалии, эта история наслоилась на ее личную трагедию: у нее случился викидыш, и приговор врачей был однозначен – детей не будет никогда. Винниченко же воспользовался этим эпизодом в своей любовном жизни как источником вдохновения: описал историю в драме “Мементо”. Все знакомые без проблем “считывали”, с кого списаны герои. Вряд ли это радовало Розалию, но она мужественно терпела. Собственно, Винниченко приходилось именно терпеть, потому что его характер и неоднозначные решения могли довести до истерики и даже бешенства любого.

Но, когда любишь, терпение принимает форму принятия и подражания. Розалия просто перенимала все, чем увлекался Винниченко. Когда он перешел на сыроедение, она стала сыроедкой. Начал проповедовать конкордизм – стала последовательницей конкордизма. Уже не говоря о том, что после того, как большевики окончательно подрубили идею независимой Украины, Директория почила в бозе и Винниченко навсегда уехал за границу, чтобы стать вечным эмигрантом, она вместе с ним стала вечной эмигранткой и перекати-полем.

Ну, и конечно же вместе с Винниченко поклонялась голышом солнцу на берегу Сены, а в свободное от слияния с природой время перепечатывала произведения мужа, и некоторые из них переводила на французский и русский.

Когда в советской Украине вышел в свет роман Винниченко “Солнечная машина”, автору выплатили гонорар, которого хватило на покупку двух гектаров земли в селе Мужен, неподалеку от французских Канн, и старинного дома (пекарни еще времен Наполеона), в которой и обосновались Винниченко. Здесь Розалии пришлось найти в себе талант садовницы и огородницы, ведь Винниченко решил обрабатывать землю, выращивал овощи и фрукты для своего меню. Правда, с сельским хозяйством у супругов сложилось хуже, чем со всем остальным: сил и опыта не хватало, поэтому часть земли пришлось продать.

Винниченко доживали жизнь без роскоши, но в любви и гармонии. Они нашли друг друга и научились сосуществовать. Неизвестно, на чтобы хватило Владимира Кирилловича, и сколько дел (и произведений) он довел бы до конца, если бы рядом и в горе, в радости не  было верной Розалии.

В эмиграции Винниченко увлекся живописью. И написал портрет своей Кохи (так он ее называл). Кохи – которая не была в его жизни ни первой, ни единственной, но которая всю жизнь была ему верной и преданной.

Преданной осталась и после его смерти. Розалия пережила Владимира на восемь лет. И собрала и сохранила весь архив Винниченко. Кое-что из того архива ей отдавать было непросто, ведь были воспоминания и вещи очень интимные, личностные. Но Розалия была не просто женой писателя. Она так и осталась в душе первой леди УНР. И как первая леди понимала, что должна поступить  мудро и по-государственному. Поэтому передала архив Винниченко на хранение в Архив Украинской Свободной Академии Наук в США и завещала, чтобы его передали в Украину, когда та получит независимость.

Розалия Винниченко, урожденная Лифщиц, в свои семьдесят два года в 1959 во Франции ни минуты не сомневалась, что Украина станет независимой. Потому что в этом никогда не сомневался ее муж. А ему она при всем верила по-настоящему.

Творчество в плену Аэлиты. Александр Довженко

Ее звали Юлия. Она у него была не первой, но грандиозно эпохальной.

Потому что его первой и долгое время единственной женой была Варвара. Варвара Крылова, в замужестве – Варвара Довженко. Они познакомились во Втором городском высшем начальном училище, куда оба получили назначение учительствовать. Именно Варвару он называл “своей маленькой девочкой” и писал, что “ты тихонько спишь […] возможно, видишь меня во сне. Когда ты спишь, я люблю тебя больше всего”. Но ему не суждено уберечь свою истинную любовь: на долю Варвары и Александра Довженко выпали Украинская революция, Октябрьский переворот со всеми его последствиями, а потом еще и заболевание костей у Варвары. Он ее лечил, как мог и чем мог, но болезнь брала свое: Варвара еле передвигалась на костылях, а он в то время шаг за шагом становился молодым перспективным советским режиссером.

 

И именно тогда, когда Варвара еле ставала на больную ногу, в жизни Александра Довженко случилась Юлия Солнцева. Сексапильная советская кинозвезда, которая в то время прогремела ролями роковых красавиц, и которую якобы приглашали сниматься даже в Голливуд, но она продемонстрировала верность идеям советского кино и никуда не уехала.

Александр Довженко познакомился с Юлией Солнцевой в Одессе на съемках, и сразу же влюбился без памяти. Роман их был бурным, безудержным, страстным. И Варвара мужественно попрощалась с Довженко: в прощальном письме писала, что уходит от него сама, потому что понимает, что он идет в большое искусство, а она со своей больной ногой ходить вообще не может, поэтому их пути должны разойтись. Просила не беспокоиться за нее, жить и творить полноценно. Обещала отбросить всю ревность и боль. И – последней строкой, как точку ставила: “А у меня одна-единственная просьба к тебе: хочу жить под твоей фамилией”.

Просьбу это Довженко выполнил: он не развелся с Варварой. Довженко прожил с Солнцевой не один десяток лет, но лишь незадолго до его смерти, осенью в 1955 году, Юлия попросила Веру дать Довженко развод. Она развод дала. И Солнцева наконец стала законной женой Довженко.

 

Юлия Солнцева

Хотя жила с ним как жена десятилетиями. А вот о том, кем именно Юлия была в жизни Довженко, версий существует немало. По одной из версий, ее встреча с Довженко, за плечами которого было петлюровское прошлое и знакомство с резидентами советской разведки во Франции (Николаем Глущенко) и Германии (Виктором Петровым-Домонтовичем), было неслучайным. А если вспомнить, что советская власть понимала всю агитационную мощь такого инструмента, как кино, Довженко приобретал мировую славу, и при этом идея его “Звенигоры” принадлежала генералу УНР Юрку Тютюннику, а сценарий к ней написал Майк Йохансен, то предположение о том, что Солнцеву к Довженко “приставило” сталинское НКВД, чтобы таким образом за ним присматривать, очень похоже на правду.

Солнцева была невероятно красивой, амбициозной, талантливой, снискала славу как актриса, но после знакомства с Довженко почему-то решила удовлетвориться скромной ролью ассистентки режиссера. Их отношения называли историей самоотверженной любви и творческого сотрудничества, взаимопомощи и взаимопонимания. О Солнцевой отзывались, как о преданной и верной Довженко жене, которая ни раз и не два спасала его от катастроф как в жизни, так и на съемочной площадке. Но при этом больше всего Солнцева стремилась создать миф о себе как о единственной женщине в жизни Довженко, искусно подделывала воспоминания и зачем-то почти на несколько десятилетий закрыла доступ к архивам.

Впрочем, был в любви Довженко к Солнцевой один разрушительный факт: она оказалась россиянкой до мозга костей, и в ее представлении создание комфортных условий для творчества (она их создавала с фанатичной преданностью) предусматривало фанатичное отграничение его от Украины и всего украинского. Довженко был слишком мягкотелый, чтобы сопротивляться несокрушимой Солнцевой, но без Украины – тоже не мог. Он даже на своей подмосковной даче создал уголок Украины – построил на участке настоящую украинскую хату, посадил вокруг в честь родной своей Сосници сосны, а еще – вишни и яблони. Довженко любил Солнцеву, но ее нелюбовь к украинскости Довженко разрушала самого Довженко. Так же, как и ее нежелание иметь детей.

И в то же время в далекой Украине работала учительницей в школе первая его любовь и законная жена Варвара Довженко, которая его верно и трепетно ​​любила. Воспитывала в одиночку сына Вадима, записанного на другую фамилию, но очень уж похожего на Александра Довженко. Когда Довженко не стало, то Варвара очень тосковала, но на кладбище поехала только через несколько лет. Кладбище-то — в Москве, хотя Довженко не раз и не два просил Юлию, чтобы похоронили его в Украине. Ну, хотя бы сердце вырвали у него из груди и привезли отдохнуть в Украине.

Варвара Довженко

Варвара пережила Довженко на три неполных года. На ее надгробии значится Варвара Семеновна Довженко.

Юлия пережила Довженко на тридцать три года. На ее надгробии написано Юлия Ипполитовна Солнцева.