Денис Шмыгаль еще не подал программу действий своего Кабмина в ВР. Но он уже говорит, что с экономическим кризисом Украина будет бороться расширенными «общественными работами» на инфраструктурных объектах.

У нас принято считать, что именно так должен выглядеть «государственное вмешательство» в экономику во время кризиса, и именно благодаря таким инструментам США Рузвельта и «Нового курса» вышли из «Великой депрессии» 1929-1933 годов. Но кажется, что Шмыгаль и его советники стали жертвами очень упрощенного взгляда на жизнь, и поэтому хотят предложить стране план действий, который не сработает.

Опора на общественные работы и субсидии как «антикризисные меры» в США была уместна для экономики, где треть населения начало выживать благодаря бартеру, официальная безработица стало выше 20%, промпроизводство упало на 46%, а в 5,7 тысячах банков «сгорело» $ 3,5 млрд вкладов граждан. И это было результатом не столько краха фондового рынка, как хаотической раздачи администрацией президента Эдгара Гувера преференций для олигархов и отдельных отраслей экономики. Хотя Гувер был рассудительней  Зеленского и Шмыгаля, и не урезал в популистских пылу расходы на региональное развитие и критическую инфраструктуру.

Суммарно на инфраструктурные проекты «Нового курса» в 1933-1939 годах было потрачено $ 12 млрд (по тогдашнему курсу), но эти меры дали довольно посредственный результат: уровень безработицы не падал ниже 17%, государственный долг вообще вырос вдвое или до $ 32 млрд, хотя экономика росла на 8-10% в год.

Психология экономического кризиса

Главной причиной «Великой депрессии» принято считать «перегрев» фондового рынка, после чего в пике сорвалась промышленность.

Поддержка экономики США во время выхода из рецессии после «испанского гриппа» имела хороший результат. В 1919-1929 годы производительность одного работника в среднем по экономике выросла на 43%. В 1929 году было произведено 5,36 млн автомобилей, и такой рекорд промышленность США побила только в 1953 году, когда выпустила 5,7 млн машин. В целом производство товаров длительного использования росло ежегодно на 6,4%, а товаров повседневного использования, как одежда или еда, росло на 2,8%.

Число промышленных предприятий только за 1925-1929 годы увеличилось на 10% или до 206 700 компаний, объем их производства – также стал больше на 10%, или до 68 млрд долларов. Валовой национальный доход страны после Первой мировой войны вырос до 1927 года в 1,7 раза, или до $ 89,7 млрд. И так на США стало приходиться 44% всего промпроизводства в мире.

Обычный работник тогда не только зарабатывал на одежду и еду, но и мог откладывать из зарплаты. Сэкономленное можно было потратить или на легковой автомобиль «Форд», или – вложить в ценные бумаги, которые торговались на биржах.

К 1925 году общая стоимость эмитированных акций была $ 50 млрд, а перед «черным вторником» 1 октября 1929 – уже $ 87 млрд. Если за 1921-1927 год количество инвестиционных трастов по управлению акциями выросло от 40 до 160, то к 1928 году их число увеличилось до 300.

Похоже распоряжались своими заработками и промышленные гиганты: 40% прибыли прямо расходовались на капитальные инвестиции, а на 60% покупались акции, маржи по которым также было достаточно для развития предприятий.

Внешне весь процесс торгов на бирже выглядел взаимовыгодно для всех игроков. Читателям популярных журналов рассказывали, что торговля акциями выгодна, потому что это – инвестиции в будущее. А иллюстрации использовали такую: если например, один инвестор купит акцию GeneralElectric за $ 100, другой – за $ 150, а третий – за $ 200, то значит «все при деньгах, и все при выигрыше». От такой схемы торгов выигрывала и реальная General Electric, акции которой до кризиса торговались по цене $ 212 за единицу, в два раза выше реальной.

Проблема в том, что 50% всех выпущенных акций не имели реального обеспечения. А рост фондового рынка в США обеспечивался в том числе и схемами вроде наших B2BJewerly или Forex. Например, один из тогдашних общественных деятелей создал инвестиционный траст, в котором простой рабочий за вложенные $ 10 мог фактически получить кэшбек в $ 40 при покупке акций. Чтобы покупать ценные бумаги, люди брали кредиты иногда и под 20%, надеялись, что вернут долг благодаря полученной марже. Под займы покупалось 40% акций в тогдашнем обороте.

А дальше действовать начали психологические факторы. Играли на фондовом рынке лишь 1,5 млн  американцев, или 2% всего населения США. Это были люди или Самые предприимчивые, или образованные, и они интуитивно понимали, что дальше рост стоимости акций «на дрожжах» невозможен. Но тогдашние экономисты, управленцы инвестфондов и даже президент Гувер пытались успокоить ситуацию регулярным повторением высказываний «организованная поддержка» и «стабильно высокое плато стоимости акций». Такой сеанс коллективного НЛП не мог продолжаться долго, и «черный вторник» 29 октября 1929 случился именно потому, что под действием бессознательного страха люди просто начали сбывать акции, пока бумаги не потеряли в цене.

Буквально за три последних дня октября 1929 фондовый рынок обесценился на 25% или до $ 55 млрд. И тут сработал другой психологический фактор. В сознании американцев существовала четкая привязка «успешная торговля акциями = процветание страны». Значит, раз акции потеряли в цене как никогда раньше, то и «эпохе prosperity» в США – конец. Здесь еще угнетающее влияние сыграла советская пропаганда с ее преувеличением успеха индустриализации. Поэтому 1929-1933 годы в истории США и получили такую ​​«психологическую» название – «Великая депрессия». Существует миф, что «черный вторник» завершился волной самоубийств биржевых игроков. Но этот миф появился только потому, что тогда люди в принципе стали обращать внимание на феномен самоубийства, а экономические мотивы стали приписывать суицидам, совершенным даже из-за неразделенной любви.

Вредные советы кейнсианцев

Крах фондового рынка сразу обернулся разорением 32 тысяч частных компаний и 8,9 млн фермеров (15% от их общего числа): эти предприниматели стали неспособны выплачивать свои займы. Следовательно, объем банковского кредитования упал на 40%.

Работу потеряли одновременно почти 14 млн человек, или четверть трудоспособных мужчин. Из них 2,5 млн оказались на улице – не смогли дальше выплачивать ипотеку за жилье. Мировой рынок для американских товаров также фактически закрылся – совокупный объем импорта 75 стран мира упал от $ 2,99 млрд в январе 1929 г. до $ 0,94 млрд  в феврале 1933 года. Внутренний рынок также сокращался: реальные зарплаты упали минимум на 35%, хотя фактическая стоимость товаров – на 30%.

Что не так в этой ситуации сделал Гувер? Он буквально послушался экспертов, то есть известного экономиста Джона Кейнса, и его последователей, а их советы не сбалансировал с текущей реальностью. И это закончилось тем, что минимум 0,5% экономики и почти треть населения оказались без денег и стали жить благодаря бартеру.

Сначала администрация Гувера объявила фискальную либерализацию. Сумма налога для граждан с годовым доходом в $ 10 тысяч сокращалась от $ 120 до $ 65, с доходом в $ 5 тысяч – от $ 16,88 до $ 5,63, если $ 4 тысячи и меньше – то от $ 5,63 до $ 1,88. Положительно такой шаг восприняло все население страны, ибо речь шла о восстановлении покупательной способности. Впрочем, следующим шагом администрация Гувера ввела ввозные пошлины на импортные товары, для «защиты национального производства. И так резко сократился ассортимент товаров, которые можно было купить на сэкономленные деньги с налогов.

Джон Кейнс говорил, что государственные субсидии лучше тратить на развитие железных дорог и создание новых производств. Эдгар Гувер выполнил и это предложение, но специфично. Деньги не давали из госбюджета напрямую на счета предприятий и  на техническое перевооружение, а распределяли через созданную в 1931 году Корпорацию финансирования реконструкции (RCF), которая имела уставный капитал в $ 150 млн и право выпуска облигаций на $ 1,5 млрд. Буквально за первые 5 месяцев существования RCF получила $ 1 млрд, из которых 60% было потрачено на покрытие долгов банков, 15% – на покрытие долгов железнодорожных компаний, и только 5% – собственно на новую технику для железных дорог.

Похоже, такой формат распределения денег никого не обеспокоил. В 1932 году RCF выдала $ 1,6 млрд  долл займов, из которых 52% пошло на поддержку банков, по 9% – на покрытие долгов железнодорожных компаний и фермеров, и только 8% – на развитие железных дорог.

Президент Гувер

В аграрной политике Гувер вообще экспериментировал в советском стиле. После краха фондового рынка был создан Федеральный комитет по делам фермеров (ФКСФ), который имел уставный капитал в $ 500 млн и фактически управлял работой всех аграрных ассоциаций страны. По сути, ФКСФ дублировал функции американского аграрного министерства (USDA). Комитет сначала создал фермерскую национальную зерновую корпорацию с уставным капиталом в $ 10 млн, которая должна была на себя замкнуть всю кооперативную торговлю зерновыми в США. Затем ФКСФ создал Зерновую и Хлопковую стабилизационные корпорации, которые должны была по фиксированным ценам выкупать агропродукцию у фермеров.

Государственные чиновники оказались неумелыми трейдерами, поэтому в итоге убытки получили и госказна, и фермеры. ФКСФ выкупил у фермеров 7,6 млн тонн зерна и 0,6 млн  тонн хлопка, но на эта продукция конечного потребителя так и не нашла. Поэтому прямой ущерб от таких неудачных операций составил $ 300 млн, а покупательная способность американских фермеров упала в 2,5 раза по 1929-1932 годы. Косвенный ущерб подсчитать просто невозможно. Вместо США лидером на мировом рынке продовольствия на короткое время стал СССР, который после очередной выгодной продажи зерна скупал фактически цели американские заводы. А главное – американские фермеры просили «государственную поддержку» в поиске покупателей для продукции, вместо того чтобы государство выкупало урожай . Слабый бонус в этой ситуации – правительство Гувера смогло обменять 1,1млн тонн зерна из государственных складов по бартеру на китайские товары и на 150 млн фунтов бразильского кофе.

Из-за таких государственных экспериментов предложение денег по стране сократилась на 31%, а скорость оборота валюты упала в 1,5 раза. В итоге, бартер охватил 0,5% экономики или минимум $ 300 млн оборота, в который были вовлечены почти 60 млн человек, или почти половина населения США. Существовало даже более 300 «кооперативов безработных», 5 тысяч участников которых выживали исключительно благодаря выращиванию пищи и натуральному обмену.

Следует отдать должное – Гувер не решался на экономические эксперименты, которые обещали бы дополнительные электоральные баллы. Например, либеральная «Национальная экономическая лига» в 1932 году требовала от президента США сократить размер госбюджета на $ 2 млрд. Гувер не стал этого делать, чтобы не оставлять без денег критическую инфраструктуру, как почта, система тюрем, армия и военно-морской флот, вспомогательный гражданский флот и гидротехнические сооружения. Гувер также не стал урезать ежегодный бюджет в $ 300 млн на развитие инфраструктуры регионов

Задолго до «Слуги народа»

«Новый курс» Франклина Рузвельта – это история не просто о масштабных инфраструктурных проектах, но и о создании «с нуля» новых секторов экономики. Например, в рамках «Нового курса» было построено более 300 новых аэродромов, что стало основой для развития авиаперелетов в США. Фактически с нуля было построено каскад судоходных шлюзов и гидроэлектростанций на реке Теннеси. Длина автодорог в стране выросла вполовину, или в 3 млн километров. При этом было возведено 78 000 новых мостов.

Но в этой истории есть несколько нюансов. Первый – инфраструктурные проекты как способ выхода из кризиса предложили не потому, что это – экономически выгодно, а потому что инициаторы идеи в принципе не могли придумать ничего лучше.

Впервые о необходимости масштабных «общественных работ» заговорили в конце каденции Гувера. Основными апологетами идеи были люди, которые умели мыслить только категориями больших коллективов. То есть – президент General Electric Джерард Сноуп и председатель чрезвычайного комитета Белого Дома по занятости полковник Артур Вудс.

Франклин Рузвельт

Нюанс второй – при невиданный размах работ, строительство инфраструктурных объектов смогло занять лишь четверть фактически безработных, то есть 2,5-3 млн человек. Каждый из них получал в месяц всего $ 30 платы (до кризиса – минимальная недельная зарплата), из которых $ 25 должен был обязательно пересылать семье. И хотя администрация Рузвельта за 1933-1939 годы увеличила затраты на создание новых рабочих мест в 7 раз, фактическое число безработных удалось сократить лишь на 25%. При этом отсутствуют данные, что прямой экономический эффект был от строительства такого числа объектов инфраструктуры.

И самый главный нюанс – как администрация Рузвельта сгенерировала ресурс для начала инфраструктурных работ. В день инаугурации новоизбранный президент заявил о снижении вдвое курса доллара относительно золота. А при этом каждый гражданин должен был сдать государству все имеющееся золото по цене в $ 20,66 за унцию, иначе – наказание до 10 лет тюрьмы. Благодаря таким шагам Федеральная резервная система смогла «отпустить» курс доллара, а Белый Дом – занимать больше денег внутри страны.

Судя по всему, именно этот исторический эпизод в примитивном пересказе лег в основу одного из эпизодов сериала «Слуга народа», когда граждан призвали нести золото на Майдан Независимости, после того как президент Голобородько отказался от сотрудничества с МВФ.