Об этом шла речь в его интервью Девиду Маркезу для американской газеты The New York Times. #Буквы публикуют полный перевод беседы.

Чем известен Мо Виллемс? 

Мо Виллемс — 52-летний американский художник, который создает детские книги и мультфильмы, а также работает в театре и на телевидении.

Мо Виллемс начинал свою карьеру как автор и мультипликатор в детской международной образовательной телепрограмме “Улица Сезам”. За работу над проектом Мо получил 6 наград Эмми, после чего создал собственные сериалы — “Овца в большом городе” и “Семья чудаков” (транслировались на Nickelodeon).

Вскоре Мо стал автором в Cartoon Network, для которого он создал мультсериал “Тайная команда нашего двора” (Codename: Kids Next Door).

В то же время Виллемс начал создавать детские книги. Дебютная история “Не давайте голубю водить автобус!” стала супербестселлером и принесла автору награду Caldecott Honor в 2004 году. В следующем году вышла книга “Заинька”, которая принесла ему еще одну награду, как и ее продолжение “Тоже Заинька”.

В общем Мо является автором более 20 книг, продаваемых миллионами экземпляров. Кроме того, он является первым художником, приглашенным Космическим центром Кеннеди.

Фото: NYT

Интервью The New York Times

Д.М .: Когда я впервые составлял для вас свои вопросы, я понял, что многие из них связаны с такими вещами, как то, как мы можем помочь детям, окруженным стрессом из-за того, что их родители беспокоятся о политике и пандемии.

Но, возможно, неправильно считать, что у успешного автора детской книги есть уникальные представления об эмоциях детей. Итак, позвольте мне спросить вас: как вы думаете, вы знаете что-то особенное о детях?

Мо Виллемс: Наверное, главное, что я понял, это то, что даже хорошее детство — это тяжело. Ты бессилен и мебель сделана не по твоим размерам. Но когда родители подходят ко мне и спрашивают: “Как вы говорите с ребенком о пандемии?”, они на самом деле спрашивают о форме контроля. “Эй, у вас такие отношения с детьми. Помогите мне управлять ими”.

Я не на вашей стороне. Я хотел бы, чтобы был лучший способ это сказать. Настоящий ответ таков: Покажите, что вы не знаете. Покажите им, что вы капризничаете. Почему бы нет? […] Почему бы вам не сказать даже так: “Я не знаю, как поговорить с вами о пандемии”. Почему бы не позволить детям расстраиваться? Это неудобно для Вас? Вы хотите их защитить и подготовить. Я не говорю, что это просто.

Д.М.: Если детство — это трудно, то что насчет среднего возраста?

Мо Виллемс: Не возвращайте меня в детство! Сейчас я лучше общаюсь. Я любил свою жизнь четверть века. Я люблю своего ребенка, мой ребенок — личность! Моей мечтой, когда мне было, пожалуй, 7 или 8 лет, было стать 50-летним. Это была моя цель.

Д.М .: Почему 7-летнему ребенку хотелось быть 50-летним?

Мо Виллемс: Это просто всегда было моей целью. Но ты должен принимать, что ты там, где ты есть. То есть, где бы ты ни был, это там, где ты есть. Вероятно, от этого не станет намного лучше, возможно, не станет намного хуже.

Но, я имею в виду, что никто мне не сказал: “Ты будешь бороться как художник Х лет, а потом у тебя все получится”. Когда ты молод, ты просто просыпаешься и работаешь. Ты даже не знаешь, кто будет это видеть. У тебя даже нет места, чтобы что-то делать.

Теперь у меня есть стол для рисования! Я нажимаю кнопку, и свет включается, и я могу следить за вещами. И это в свободном доступе в любое время. Я странно одеваюсь, у меня длинные волосы. Собираюсь сделать татуировку. Люди говорят: “Как ты будешь чувствовать себя с этим, когда будешь старый”. Я уже старый!

Фото: NYT

Д.М.: Существует такая идея, которая, пожалуй, является фантазией, что детские книги, которые мы любим, такие как “Corduroy” или “Dr. Seuss”, имеют положительное моральное воздействие на мир. Что вы думаете?

Мо Виллемс: Это направление мышления является оправданием. Это все равно что сказать: “Дети — это наше будущее”. Но мы в настоящем и наша работа — быть лучшими людьми.

“Я собираюсь дать своему ребенку что-то хорошее для чтения, и, возможно, со временем он решит мировые проблемы, но извините, пока я вернусь к своему телефону”. Это же откровенно пренебрежительно. Если вы хотите, чтобы ваш ребенок стал лучшим человеком, способ это сделать — это быть лучшим человеком.

В жизни каждого ребенка есть время, когда они все еще ежедневно рисуют и ежедневно играют в баскетбол. И наступает день, когда они перестают рисовать и продолжают играть в баскетбол. Они продолжают играть в баскетбол, потому что их родители это делают, но не рисуют.

В какой-то момент они говорят: “Это не может быть круто, потому что мои родители этого не делают”. Ты не будешь считать себя крутым, если ребенок спросит: “Папа, ты поиграешь со мной?”, а ты скажешь “Нет, я сейчас рисую”. Но если ребенок начнет рисовать, то это будет для него круто.

Д.М.: Смущение из-за неструктурированного творчества — это то, почему родители перестают рисовать?

Мо Виллемс: Смущение — это приобретённая болезнь. Это можно вылечить. Речь идет о готовности потерпеть неудачу. Мы так много прописываем и говорим вроде: “Творчество открывает тебя для новых миров”. Оно не открывает совершенно новых миров. Ты не знаете, для чего оно открывает вас. Это не линия от А к Б. Это линия от А к клубничной пицце.

Нет возможности сесть и сказать: “Я буду творческим и придумаю разъяренного голубя”. Творчество — это: “Я позволю процессу делать то, что он делает, и кто знает, что получится”. Если у вас есть ребенок, у вас есть преимущество снова открыть эту магию. Магия — неправильное слово. Это не магия. Это радостное исследование. Это также тяжелая работа.

Дети задают вопросы о контроле и о том, почему мир такой, какой он есть. Трикс (19-летний сын Мо — ред.), когда был маленьким, брал игрушки и устраивал магазин. Он приглашал меня в магазин, и я говорил: “О, я вижу, у вас тут есть деревянная пицца, можно мне ее?”. “Нет, нельзя, это для показа, а не для продажи”, — отвечал он. Это диалог о власти. 23,5 часа в сутки я рассказываю своему ребенку, что он не может делать, и за пол часа он рассказывает мне: “Приходи ко мне. Садись. О, нет, ты не можешь этого сделать”.

Д.М .: Я чувствую, что иногда одна из самых тяжелых ситуаций для родителей маленьких детей — это полностью отказаться от ответственности в определенный момент.

Мо Виллемс: Очевидно, [в отношениях между детьми и взрослыми] существует определенная властная структура. Вы не хотите быть ее лучшим другом и вы необязательно ее друг. Но она приглашает.

Например, когда у Трикса выпадали зубы, у нас не было зубной феи, поскольку это не имело смысла. У нас был фьючерсный рынок. Трикс мог бы сказать: “Что будет с зубами?”. Я отвечал: “К сожалению, в последнее время у многих выпадают зубы, поэтому рынок не делает то же самое”.

С другими детьми, когда они теряли зубы, я “отрывал” им ухо и говорил, что оно теперь тоже на свободе. Тогда у детей появлялась целая куча мыслей. В конце концов, ребенок оказывался внутри шутки. Затем они спрашивали: “Почему эта часть моего тела выпадает, а эта нет?”. Магия должна заключаться в том, чтобы делать открытия.

Д.М .: Ваш сын уже взрослый. Он все еще вдохновляет вас на работу? Я знаю, что он раньше делал это.

Мо Виллемс: Я немного разочарован этим вопросом, потому что у вас нет ребенка, чтобы стать детским писателем. Но Трикс изменил всю мою жизнь. Кое-что из этого просочилось в мое писательство больше, чем “Мой ребенок сказал что-то волшебное, а потом я писал об этом”.

Моему ребенку было трудно. Ему понадобилось время, чтобы понять, что он странный, понадобилось время, чтобы понять, что он транс.

Поэтому мы много рисовали. Возможно, у него не было словарного запаса, чтобы говорить о том, что происходит, или как он чувствовал, но рисунки могли это как-то выразить. Тогда мы могли бы поговорить о том, что мы все рисовали. Совместное использование этой творческой вещи было формой общения.

Д.М .: Помогло ли это вам с его переход (имеется в виду транс-переход – ред.)?

Мо Виллемс: Ага. Одна из замечательных вещей, касающихся странных детей в этой культуре, — это то, что они должны выполнить эту работу. Они должны произвести допрос и определиться с вопросами: “Кто я? Что я? Каково моё место в обществе? На какие риски я готов, чтобы быть настоящим?”.

Д.М .: Вы не разговариваете со своими родители. Принимая во внимание этот факт и то, что вы, вероятно, довольно хорошо думали о связи между детьми и родителями… Есть ли у вас мысли о том, какие эмоции вызывают эти отношения и как они эволюционировали со временем?

Мо Виллемс: Я отчужден от родителей. Многое об этом является личным. Но когда я начал видеть, как какое-то вредное поведение, которое я испытал на себе, начало переноситься на моего ребенка, в этом был смысл. Ничего хорошего не произойдет, если мы дальше будем говорить об этом.