Смерть трехлетнего Мусы Сулейманова на мгновение напомнила украинцам о забытом Крыме. Сын политзаключенного и гражданского журналиста Руслана Сулейманова исчез 24 июля. Отца задержали во время массовых облав на крымских татар в марте прошлого года. Полтора года Руслана держат в СИЗО. На свободе осталась его тридцатилетняя жена Эльзара с тремя несовершеннолетними детьми и двумя пенсионерами – родителями узника. Младший ребенок на несколько минут осталась под наблюдением шестилетней сестры. Поиски Мусы продолжались двое суток. Тысячи людей на полуострове вышли на поиски ребенка. За двое суток тело Мусы нашли во дворе, в дренажной яме …

Проукраинские граждане покидают Крым, их место занимают колонисты из России. Коренной народ – крымские татары – живет в состоянии коллективного заложника оккупационной власти. В Киеве ритуальное упоминание о «неотъемлемой часті Украины» происходит дважды в год: в день крымского сопротивления оккупации 26 февраля и к годовщине геноцида крымских татар 18 мая. Крым почти естественным способом исчезает из украинского сознания …

В начале года Меджлис крымскотатарского народа и международные партнеры Украины попытались организовать привлечение внимания к оккупированному полуострову. Мирное шествие на Крым планировалось в начале мая. Многолюдный поход к административной границе с полуостровом должен был стать не менее мощным чем гражданская блокада полуострова в сентябре 2015 года. К нему готовы были присоединиться послы ряда стран Евросоюза. Однако мировая пандемия ковид-19 изменила повестку дня. Крым оказалась на обочине даже национальной политики …

Коронавирус позволил каждой стране вспомнить русскую формулу о «суверенной демократии». России карантин позволил ограничить движение между оккупированным полуостровом и материковой частью Украины. Москве уже можно вменять введение выездных виз с Украиной. Впрочем, на фоне прекращения свободного движения людей в Евросоюзе, российские действия не вызывают протеста.

Ручной режим пересечения границы во время карантина позволяет оккупантам не подвергаться лишний критике, несмотря на нелогичность ограничений. Москва позволяет своим гражданам вылетать беспрепятственно в Турцию, однако каждый, кто хоть раз пересекает административную границу с Херсоном, имеет предупреждение – до конца карантина разрешается исключительно одна поездка, после этого с полуострова не будут выпускать. Тысячи людей отказываются посещать украинский материк чтобы на всякий случай сохранить право «одной поездки». Родители не отпускают детей в украинские университеты. Прекратились редкие поездки журналистов. Пандемия и карантин дали Москве возможность все больше скрывать крымские преступления …

У крымской оккупации почти нет югославского или сирийского драматизма. Это не голливудский боевик со сгоревшими домами и толпой бездомных. Нет картинки, что поднимает волну быстрых эмоций в социальных сетях. Оккупация Крыма продолжается как неспешная скандинавская сага. Преступление совершается в тишине обыденности …

В начале оккупации Россия не трогала нелояльных граждан. Первые аресты начались через год после кражи Крыма. Полсотни пропавших без вести Россия списала на обычную статистику исчезновения людей. Даже наглое похищение члена Всемирного конгресса крымских татар Эрвина Ибрагимова людьми в форме полицейских под его домом не стало для России большой головной болью.

В Крыму похищают или арестовывают мужчин. В основном они являются мусульманами, которых обвиняют в религиозном экстремизме. И это приводит к предвзятому отношению к политзаключенным. Лишь в конце прошлого года после пяти лет непрерывного информирования украинскими активистами международные правозащитники начали обращать внимание на судьбу крымских пленников. Однако перечень из крымскотатарских имен и фамилий до сих пор выглядит как обезличеная братская могила. За них не выступают голливудские звезды или европейские киноакадемики. Это перечень почти из сотни мужчин, имен которых почти никто не вспомнит и не узнает их лиц …

Однако именно благодаря этим заключенным Украина и мир узнавали о преступлениях Кремля в украденном Крыму. Гражданская журналистика стала ответом на информационную пустоту, когда Россия зачистила полуостров от свободных медиа, а после того запугала или вытолкнула отдельных журналистов. Несколько десятков бывших строителей, ветеринаров, юристов и поваров взяли телефоны и начали стримить в социальных сетях. Именно благодаря гражданским журналистам мы видели попытку российских властей превратить украинских моряков, захваченных в Черном море два года назад, в обычных нарушителей границы. Гражданская журналистика разрушила сценарий и превратила моряков в героев страны … Почти все, сидящие в российских тюрьмах или участвовали в одиночных пикетах, или обнародовали в социальных сетях хронику оккупации.

За двадцать пять лет украинской независимости в Крыму не было ни одного случая терроризма на религиозной или национальной почве. За шесть лет оккупации террор не появился, но количество «террористов» приблизилось к сотне.

Сотня стала трагическим счетчиком Майдана. «Детская сотня» – так называют детей крымских политзаключенных. Сейчас без отца на полуострове растут 162 ребенка. Бремя бытовых проблем ложится на плечи жен и матерей.

В начале войны с Украиной Владимир Путин не скрывал, каким способом захватывать территорию. Российский лидер использовал формулу террористов, которые выставляют впереди мирное население. «Пусть они попробуют стрелять в женщин и детей. Я посмотрю на тех, кто отдаст такой приказ в Украине».

Теперь женщины и дети должны стать доказательством преступлений кремлевского террориста.

Смерть трехлетнего Мусы Сулейманова не должна дать возможность российским властям переложить ответственность за его гибель на небрежность матери и превратить эту трагедию в статистику. Поиски ребенка объединили со десять тысяч людей разных национальностей. И это была сублимация протеста, потому что других способов выразить несогласие в Крыму не осталось. Тем, кто сейчас публично призывает убрать из этой трагедии политику, не стоит так откровенно подыгрывать оккупантам. Именно оккупант предпочитает противопоставлять политическим оценкам человечность.

Вряд кому-то из этих «эмпатов» не понятно, что тысячи людей помогали искать не просто пропавшего ребенка. Искали малыша, который половину своей короткой жизни прожил без отца из-за его политических взглядов и сопротивления захватчикам. Эта трагедия должна привлечь внимание к серой зоне Крым, которая вместо родной гавани оказался в дренажной яме оккупации.